— Это темы разговора не касается, — отмахнулся Скагги, — я лишь ставлю под сомнение ваше предположение, будто сундук всецело принадлежит ему, а не является собственностью «Бурекола».
— Иными словами — собственностью всей команды. И значит, попадает под определение трофея, — почесал бороду Друмарк. — Строгальщик монет в чем–то прав. Сундук может считаться нашим законным трофеем. Не говорю, что мы должны обирать парня до нитки, но почему бы честно не разделить, что бы там ни было?
У порога раздался громкий кашель. Дуардины дружно обернулись: сквозь приоткрытую дверь заглядывал Лодри.
— Думаю, продолжить дискуссию лучше потом: ваш спасеныш очнулся, — сообщил он и обратился непосредственно к Брокрину: — Просил аудиенции. Очень настойчиво. Никак не хотел успокаиваться, пока я не пообещал тебя привести.
Брокрин встал из–за стола.
— Раз настаивает, не буду томить. У меня тоже к нему есть немало вопросов, на которые я очень хочу узнать ответ.
Грокмунд сидел на краю койки и потягивал из предложенной лекарем Лодри кружки крепкий эль. Напротив него, в другом конце каюты, стоял сундук, и спасенный дуардин ни на секунду не спускал с него глаз. Грокмунд не трогал сундук, он испытывал облегчение просто от того, что знал: ларец рядом. Когда дверь в каюту открылась и внутрь вслед за Лодри вошли еще несколько дуардинов, Грокмунд встал и уважительно поклонился.
Лодри указал на светлобородого дуардина со строгими глазами и произнес:
— Это капитан Брокрин.
— Мне говорили, это ты нашел меня, — обратился он к Брокрину. — Я — Грокмунд. Бывший член команды «Бурекола».
— Можешь рассказать, что произошло? — спросил капитан.
Грокмунд некоторое время молчал, опустив глаза, избегая встречаться с кем–либо взглядом. На лбу дуардина проступили бусинки пота. Прежде чем он заговорил вновь, он отпил немного эля и дождался, пока по телу пробежит успокаивающее тепло.
— Я даже не знаю, сколько дней и ночей провел в ловушке там, в трюме. Вновь слышать голоса собратьев для меня — счастье.
Это было некоторым преуменьшением. Грокмунд наслаждался каждым обращенным к нему словом, точно перед ним играл целый оркестр Гильдии скальдов.
— Мысль, что мне не суждено услышать других харадронцев, давила на меня отчаянием. — Дуардина трясло, он сжал кружку с элем с такой силой, что побелели пальцы. — Там, в трюме, я лишь слышал, как клыки, лязгая, рвали на части мясо, треск и хруст костей и звериное рычание, когда упыри дрались друг с другом за объедки.
Грокмунд запрокинул голову, одним махом приканчивая остатки эля. Тепло алкоголя не могло справиться с холодом воспоминаний.
— Я слышал, как поедали моих товарищей по команде, — продолжал он, глядя прямо Брокрину в глаза. — Животная ярость — вот что меня окружало. Ночь за ночью.
Вперед вышел дуардин гораздо моложе Брокрина и понимающе кивнул:
— Я был там, в трюме, когда искал сундук, и своими глазами видел, что там творилось. Не могу представить, как можно было выдержать подобное.
Грокмунд с трудом улыбнулся молодому дуардину.
— Кому я обязан спасением моего сундука? — спросил он, протягивая руку к ларцу.
— Его зовут Готрамм, а мое имя — Скагги, — встрял еще один дуардин, который протолкнулся сквозь других членов команды и встал между Грокмундом и сундуком. — Мы на корабле «Железный дракон», совершаем торговую экспедицию для Барак–Зилфина.
Скагги пытался смотреть прямо на Грокмунда, но его глаза то и дело предательски косились на сундук.
— О вашем несчастье мы прознали от кочевого племени человеков, которые недавно поживились на остатках флота, — рот Скагги скривился в неприятной улыбке, — поиски выживших — твои поиски — привели к серьезным затруднениям и лишили нас ожидаемой прибыли от торговой сделки с племенами. Если другие кланы доберутся до человеков прежде нас…
— Твои финансовые запугивания могут подождать до лучшего момента, — резко прервал его Брокрин, — сейчас меня больше всего волнует безопасность кораблей.
Грокмунду показалось, что взгляд капитана стал почти затравленным.
— Насколько мы можем судить, ваш флот уничтожило какое–то крупное существо.
Грокмунд удивился, услышав такое заявление.
— Я не видел крупных существ, но видел множество других. Нечестивые рабы Хаоса во всем их многообразии.
Он протянул кружку Лодри, прося наполнить ее вновь. Затем сделал большой глоток, поерзал, устраиваясь поудобнее, и попытался привести воспоминания в порядок.
— Они налетели со всех сторон одновременно. Без предупреждения. Будто какое–то колдовство скрывало их от наших дозорных, пока враг не был готов напасть.
Грокмунд хлопнул себя ладонью по лбу, словно разбивая слипшиеся, спутанные мысли.
— Среди них были человеки… жуткого вида, с безумными масками. Были крупные рогатые существа с птичьими или звериными лицами. — Грокмунд потряс головой. — В небе их держало… нечто. Исчадия ада, которые летали по воздуху, как рыба плывет по воде. Помню огонь… но не обычный, не чистый огонь. Демоническое пламя. Им рабы Хаоса и жгли наш флот. — Грокмунд вспомнил еще одну подробность и наклонился вперед. — Они летали на таких странных существах. Большие щиты из плоти, рот у которых находился на нижней стороне. Они рассекали облака, как острый камень рассекает воду.
— Похоже на тех же налетчиков, что атаковали и нас, — сказал Брокрину Готрамм.
Грокмунд внимательно посмотрел на молодого дуардина.
— Их вел обезображенный человек с пернатым, если его можно так назвать, зобом, выпирающим из шеи. Это из–за него… он сбросил меня в трюм, — Грокмунд вновь хлопнул себя по лбу, — я… я не помню как, помню только, что бежал на помощь адмиралу Торки: на него напал другой их предводитель, но первый встал на моем пути и…
— Ты не видел, как закончился бой? — спросил седой дуардин, похожий на гарпунщика. — Значит, ты не знаешь, что прикончило твой корабль. На «Буреколе», да и на других ваших судах мы нашли отметины, которые указывают на что–то поистине большое.
— Я не видел никаких
