А пока следует еще составить планы всех переходов, изучить, сунуть нос в каждую камеру для гладиаторов-смертников, посетить все тренажерные залы, отметить расположение всех камер охраны, лож для зрителей, препятствий, созданных временем, и не упустить ни одной мелочи.
Время подстегивало, еще несколько дней, и Альбин отправится встречать Сатхи и Кару, которые в определенный день должны покинуть лесную сторожку и вернуться в столицу.
Откровенно говоря, Альбин не знал, как вести себя с этой загадочной парочкой.
Кара привлекала его тем более, что после ночи, проведенной у ложа больной девушки, юноша знал: ее колючесть и язвительность не более чем маска.
Отложив перо в сторону, он вскочил на ноги, попрыгал, чтобы размять затекшие конечности, и сорвался в долгий бег с препятствиями по окаменевшему песку арены.
Данте со свитой отбыл с час назад, а заходящее солнце окрашивало стены древнего колизея в багровые тона.
Бросив взгляд на обломки высокой трибуны, юноша передернул плечами. На миг ему показалось, что это не солнечный свет багровыми сполохами оттеняет изломанные зубцы разрушенной башни, а кровавыми потоками с небес изливается память обо всех, не сумевших покинуть песок арены. На секунду открывшись миру, он вздрогнул еще раз, ощутив боль этого места, боль и азарт. Закрывшись, юноша припустил еще быстрее.
Действительно удачное место для того, чтобы упокоить непонятную тварь или найти последний приют самому.
Спекшийся песок арены мерно отбивал в пятки, поднимая невесомые облачка пыли, а юноша уже забыл о дурных предзнаменованиях, погрузившись в планирование ловушки.
Не для себя ли он собирался выстроить экспозицию? Хватит ли их сил, чтобы справиться с тварью? Закончив третий круг по периметру арены, он закрыл глаза, считая шаги и контролируя дыхание.
Завтра он вернется сюда, но вместо быстрых уверенных движений, вместо стремительного бега будет ползать, как муха в киселе, пытаясь сродниться с местом, ощутить его полностью. Завтра приедет телега с оружием и ловушками, от простейших капканов до загадочных куколок, обещанных Севером.
* * *Вариола вздрогнула, почуяв, как каменеет тело возлюбленного, отодвинулась на широкой кровати, кутаясь в простыни и встревоженно вглядываясь в окаменевшее лицо Механика.
– Что? – прошептала она, уже понимая, что не хочет знать ответа. Не желает, чтобы он вообще существовал, этот ответ. Ведь после того, как она услышит его, придет время действия. И там, где под льняными простынями были двое, останется лишь один… одна.
– Он вернулся. Маяк, я вновь чувствую его. Далеко, еле-еле, но он вернулся. Значит, я не справился в тот раз.
– Нет-нет, – она обхватила его голову руками, прижимая к груди. – Не сейчас, прошу тебя…
– Не сейчас, – согласился Механик, расслабляясь и обнимая девушку. Отодвинулся, стер слезу с ее щеки. – Скоро все кончится, и мы будем свободны, – он улыбнулся, глядя в ее затуманенные болью глаза.
– Глупенький, – она погладила его по щеке, запустила пальцы в густые волосы. – Мы уже никогда не будем свободны. Всегда за нами по пятам будет идти прошлое. Мы будем прятаться от него, бежать, но когда-нибудь оно нас обязательно догонит. Но даже тогда я буду благодарить всех богов за то, что они свели нас вместе.
– Ты знаешь, что я не заслуживаю тебя, – Механик поднялся на подушках, устраивая прильнувшую девушку на своей груди. – Мне надо было отказаться от тебя. Бежать от тебя, – произнес он тихо. – Но я слишком слаб. Прошу тебя, подумай сейчас, ибо пока я еще чувствую в себе силы отпустить тебя, но не уверен, что они будут позже…
– Глупенький, – повторила девушка, но в ее голосе, за слезами, так и катившимися из глаз, слышалась радость, – все жаждут счастья, но никто не знает, что оно – сейчас. Именно здесь, в тот момент, когда тебе больно или плохо, в тот момент, когда тебе радостно, весело, счастье в тебе. И неважно, даже если через миг мы оба умрем, сейчас во мне счастье, и я не отдам его никому, – она прижалась сильнее, – даже тебе…
– Даже мне? – шутливо возмутился мастер. – Это как так? Ты, получается, эгоистична?
– Конечно, – она подняла сияющие глаза. – Мы все эгоисты. Разве это плохо? А счастье я тебе не отдам, разделю с тобой, поделюсь, но не отдам полностью.
Он прижал ее крепче. Мысли Механика были наполнены отнюдь не счастьем. Они были наполнены кровью и смертью.
Она спрашивала: почему не могут они бежать сейчас? И он находил ответ для нее. Но кто найдет ответ для него самого?
Маяк сиял во тьме. Тускло пульсировал на краешке, иногда пропадая на миг, но возвращаясь более яркой вспышкой. Цель приближалась к нему, будоража сознание.
Два шага. Первый рядом… Готов ли он? Всего два шага до свободы, пусть в нее и не верит Виола, но по сравнению с клеткой, в которой он находится сейчас, даже такая свобода стоит дорогого. Две жизни, которые он должен положить на алтарь своего счастья. А стоит ли счастье того? Стоит, он решил. Стоит и не такого.
* * *В этот раз Альбин собирался арендовать транспорт, но Данте вмешался, предоставив личную карету.
Темный, закрытый четырехместный дилижанс, влекомый четверкой гнедых красавцев, надежно укрыл в своих недрах не только юношу, но и жнеца с Карой.
Последняя все же не удержалась от подначки, ныряя в отделанное бархатом и позолотой нутро.
Юноша лишь хмыкнул в ответ и посоветовал завидовать молча. На что девица насупилась, нагло развалившись на мягком диване.
Мужчины устроились напротив. Сатхи сразу ушел в задумчивое молчание, а Альбин беззастенчиво разглядывал девушку, которая, вцепившись в подушку, словно тонущий в обломок фальшборта, сразу же забылась беспокойным сном.
За ту неделю, что они не виделись, девушка изрядно похорошела: исчезли глубокие тени под глазами, осунувшееся от боли лицо вновь обрело объем и румянец.
Мерное поскрипывание рессор кареты, шуршание каучука по каменистому покрытию дороги внезапно и на юношу подействовали убаюкивающе. На пути к Перекопу, где договорились встретиться жнец с Альбином, дворянин был слишком возбужден, ожидая обмана. Нет, он понимал, что если бы жнец захотел избавиться от нор Амоса, ему не пришлось бы прибегать к обману, но червячок сомнений все же шевелился в душе.
Странное дело, но облегчение, нахлынувшее от встречи со спутниками, не заставило сердце успокоиться. Скорее наоборот – вызвало странное томление.
С одной стороны, возможно, нервировал бог, сидящий слева от Альбина с закрытыми глазами, демонстрируя, что не готов к беседе. С другой –
