Зазвонил телефон, срочно требуя меня. Я подняла трубку, видя, что это генеральный директор. Судя по тону, он тоже был настроен на жертвоприношения богам начальства Якомусказал и Быстроибезвопросов.
— Я не могу приехать прямо сейчас, — негромко начала я, чувствуя, что где-то неподалеку мною заинтересовался злой дух Пендель. И символы «плодородия» на обоях как бы намекали на урожай, которого не переживет моя зарплатная карточка. — А что их не устраивает? Но ведь полмесяца назад все устраивало! Да при чем здесь… С кем? Заключить договор?.. На сколько?.. Нет, мы с ними не работали! А вам не кажется, что цены… Поняла… Еду…
Я прилетела на работу разбираться с текущими проблемами под неусыпным начальственным взором. На меня смотрели с подозрением, изредка замечая, что не сильно я похожа на загоревшую и отдохнувшую отпускницу. По закону подлости, когда тебе говорят: «Работы на полчасика», выясняется, что нелишним было бы захватить с собой палатку и развести костер.
При слове «костер» мне стало как-то прохладненько. В полвосьмого меня, измотанную и уставшую, наконец-то милостиво отпустили. Я вызвала такси, рванув домой. Теперь понимаю, почему половина нашей женской бюрократической машины спешит к детям, рисуя себе страсти-мордасти о газовой плите, розетках и открытых окнах. И пока переднеприводные выслуживаются перед руководством в меру своих талантов, мы, заднеприводные, отгребаем и разгребаем.
Из моего окна валил дымок. Весь подъезд провонял так, словно филиал мусоросжигательного завода решил переехать в мою скромную однушку. Дрожащими руками, роняя ключи по нескольку раз, я открыла дверь, закашлявшись и чувствуя, как слезятся глаза от дыма и копоти.
— Ты где была? — грозно прорычал орк, отодвигая шкуру, ведущую из стойла в шалаш, именуемый спальней. — Ты где шлялась?
— Ну что тебе сказать? Позвонил генеральный директор, потребовал приехать на работу. Там меня ждала гора счетов, которые срочно нужно оплатить. Я полезла в 1C, а та-а-ам такое творится! Половина новых документов не проведено, договоры не проставлены. Явно кто-то что-то переделывал. Накладные пытались задним числом выписать, прошлым кварталом… — жаловалась я, пользуясь возможностью. Имхо смотрел на меня так, словно у меня не тело, а общежитие для злых духов. — А как увидела последний договор на поставку материалов, так сразу изменила. Число и дату. И пару пунктов изменила…
— Мы с тобой только жених и невеста, а ты уже мне изменила? — Челюсть зеленого интеллектуала чуть не отпала.
Не виноватая я, он сам пришел! Договор сам ко мне пришел! По почте! А по поводу проводок — это чистейшей воды изнасилование!
Хотя если вспомнить то, что со мной морально делали на работе, то, пожалуй, да. Я изменила еще в тот момент, когда увидела счета-фактуры на аванс, выписанные задним числом. В тот момент я посмотрела на наименования и нехорошим взглядом обвела присутствующих. Где этот мутант? Где это несчастное порождение ядерного взрыва начальственного гнева? Все спрятали глаза, как бы занимаясь своими делами. Странно, но у всех руки на месте…
— Неверную невесту нужно наказать! — зловеще изрек герой, глядя на меня так, словно я лично с пеной у рта клялась в верности, а рядом стоял мой личный стоматолог, чтобы тут же предоставить доказательства клятвы в ассортименте. — Ты обязана всю ночь не спать и сидеть у домашнего очага! Так делают жены воинов, когда воин уходит в набег! Если огонь погас, то жена его не ждала! Шлялась где-то или спала! Жена должна ждать воина дома не смыкая глаз! И не дай боги, огонь любви погаснет…
Голос организатора местной олимпиады стал совсем зловещим и многообещающим… Я открыла форточки везде, где могла, перекусила нетронутыми макаронами, а потом увидела огромное зеленое тело, которое развалилось на кровати и храпело так, что закладывало уши. На полу, на ламинате, горел костер, куда были брошены обломки дверей и дверца покалеченной тумбочки, обнажающая залежи моего исподнего.
Я сидела на полу, чувствуя себя горе-туристом, комариной кормушкой, столовой для клещей. Мои глаза скользили по разрисованным стенам, а я вспоминала то блаженное время одиночества, когда здесь было чистенько, красиво и уютно. Не хватало гитары, чтобы побренчать на радость соседям какую-нибудь подохно-походную заунывную песенку на трех аккордах.
— На медведя я, друзья, на медведя я, друзья, выйду без испуга… — мурлыкнула я, обнимая колени. — Если с орком буду я, если с орком буду я… А медведь с подругой! Если будут орка жрать, я успею убежать… Парам…
Сразу вспомнились бородатые товарищи, которые выглядели так, словно выползли из коробочки со свитерами.
— Изгиб гитары желтой трясется на коленях, — нараспев мурлыкнула я, тяжело вздыхая. — Я знаю три аккорда, пищу я, как комар… Поэтому сегодня всю ночь без сожаленья придется вам прослушать весь мой репертуар.
Орк заливисто захрапел, переворачиваясь на другой бок.
— Сначала с одобреньем, а после с раздраженьем, чуть позже просто с матом орете вы: «Заткнись!» — мелодично пробурчала я, глядя на огонек. — Я спрятал телефоны, приемник, батарейки… Как здорово, что все вы здесь сегодня собрались!
Огонь потрескивал, жених похрапывал, уткнувшись мордой в подушку, а я продолжала мурлыкать.
— Я спел уже про звезды, про травку, про листочки. Не надо мне пытаться заткнуть рот шашлыком… Не пейте очень много, поберегите почки! Я знаю много песен об этом и о том… Ну что вы, в самом деле? Куда же вы, ребята? Не нужен ни священник, ни дядя-экзорцист, — усмехнулась я, сочиняя на ходу, чтобы не уснуть. — Ключи от таратайки я тоже тихо спрятал… Как здорово, что все вы здесь сегодня подрались!
На ламинате красовалось черное кострище, был соблазн потушить огонь, но, увы, мне бы день простоять да ночь продержаться.
— Как тяжело культуру нести в тупые массы. Таких простых куплетов у барда завались для тех, кто не решился пешком идти по трассе. Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались! — сонно бурчала я. В пламени костра сгорали все розово-сопливые мечты, портреты тех, кто нравился, книги, героиней которых себя представляла, черновики отчетности, акты сверок.
Я стиснула зубы, сходила на кухню, притащила кружку и слегка притушила пламя страсти, оставив маленький огонечек. Пусть
