«Билет в один капец» проснулся и начал стонать, как раненый, срочно требуя водички и мокрое полотенце. Я закатила глаза, понимая, что вставать совсем не хочется, а уж тем более бежать сломя голову в ванную и мочить полотенце. Хорошее слово «мочить».
— Умираю… — всхлипнул Ипохондриэль, понимая, что я как-то не тороплюсь в рамках генеральной репетиции чего-то маловероятного скакать на кухню за водой.
— Умираю! — нарочито громко застонал эльф, явно недоумевая, почему это я, бессердечная, все еще бессовестно сплю в такой ответственный момент очередной попытки «умирания».
Не выдержав стонов и охов, я поплелась на кухню, плеснула воды из чайника в кружку и протянула тому, кто уже собирался протягивать ноги, предварительно прикрыв их моим одеялом.
— Теплая… — захныкал Ипохондриэль, который все никак не Умриэль. — А я хотел прохладную… Я не буду пить теплую воду…
На меня смотрели такими глазами, словно в чайнике я завариваю крысиный яд, а теперь с улыбкой предлагаю всем чая.
— Слушай, — не выдержала я, глядя на эльфа. — Ты мужик или Как? Мне кажется, что ты — Как! Именно Как! Даже не Пис!
— Я кушать хочу, — уныло заметил Ипохондриэль, пока я смотрела на часы. Два часа ночи. Аппетит только разыгрался, как наша сборная по футболу, в связи с чем меня отфутболили на кухню строгать салат. Я принесла к постели умирающего салат и хлебушек, но эльф повертел носом.
— Яне хочу такое… Это было в прошлый раз… — надулся Ипохондриэль, отодвигая от себя подальше свою траву. — А что-то другое есть?
— Есть мясо! — заметила я, понимая, что однажды Бог сказал: «Плодитесь и размножайтесь», но это услышали только придурки. Они почесали свои «плодильники» и «размножальники» и тут же приступили к решительным действиям.
— Нет! — гордо ответил эльф. — Что-то другое, но не мясо и не это… А есть грибы? Или, например, салат из молодых побегов…
Люблю мужиков, которые считают, что хорошая хозяйка из яиц и картошки слепит бульон, щи, окрошку, креветок, лобстеров, омаров, салат из мидий и кальмаров, пирог, десерт и фуа-гра, и все, что не было вчера!
— Послушай, — вспылил повар-полуночник в моем лице. — Я даже не знаю, как тебя назвать: эльфом или придурком? Придурком, мне кажется, не так обидно! Хватит себя вести как маленький ребенок!
— Ну вот опять ты кричишь на меня. Что я тебе плохого сделал? — обиделся Ипохондриэль, натягивая одеяло себе на грудь. — Я же не кричал на тебя, я просто спросил… А ты кричишь… Ты даже не спросила, как я себя чувствую… А вот это обидно!
Я отвернулась в противоположную от эльфа сторону и, несмотря на его лекцию на тему «Ты меня совсем не любишь», уснула.
Утром меня трясли за плечо, причем так, словно к нам в гости заглянул слон и навалил кучу в коридоре, а жребий выгребать пал на меня.
— Я есть хочу, — жалобно заметил Ипохондриэль. — Ты ничего не приготовила? Я думал, ты приготовила, проснулся и почти выздоровел…
— А я заболела, — соврала я, накрываясь одеялом с головой. — Это ты меня заразил…
— Плохо, — внезапно погрустнел эльф. — Ты заболела, потому что ела мясо! Я же говорил тебе, не есть мясо, а ты ела…
Мне срочно нужен Шерлок Холмс, чтобы найти хотя бы следы логики в данном заявлении. И доктор Ватсон на случай, если следы будут найдены.
— Принеси мне водички, — прошептала я, пока мне завидовали все умирающие лебедки.
— А встать ты не можешь? — Ипохондриэль смотрел на меня с явной обидой. — Откуда я знаю, где у тебя вода? А еще я немного болею…
Только не говори, что ты еще не настолько окреп, чтобы удержать в руках стакан с водой, ибо я боюсь представить, что творится в туалете. Улыбнитесь! Вас снимает скрытый снайпер!
— Ну принеси воды, — заныла я, вспоминая детство. — Я себя очень плохо чувствую. — Нет, а почему ему можно болеть, а мне нельзя?
Ипохондриэль, который так и не Умриэль, развернулся и ушел. Я замерла в предвкушении. Прошла минута, две, три… Я начала волноваться. На кухне было тихо, поэтому я, охая так, что мне пенсию должны выдать вне очереди, поплелась на кухню. На стульчике сидел обиженный эльф, разглядывая узоры на моем любимом блокноте.
— Ты встала? — спросил он, глядя на меня. — Как ты себя чувствуешь?
Я скукожилась так, что даже капитан Очевидность достал свою подзорную трубу и вынес вердикт, что мне осталось всего ничего…
— Видишь, я спросил, как ты себя чувствуешь, — вздохнул Ипохондриэль, водя пальцем по узору. — А ты меня тогда не спросила…
Заботливый ты мой! Перед тем как доверить тебе хомячка, я бы на всякий случай с ним попрощалась и прикинула, есть ли у меня красивая коробочка.
— И я обиделся, — надулся эльф, складывая руки на груди.
Меня подмывало найти электронную визитку похоронного агентства. Есть у меня предчувствие, что, когда будет играть музыка, ее услышу только я, скорбно вытирая платочком уголки глаз. Отмучил и отмучился.
— А теперь слушай сюда внимательно! — продемонстрировала чудеса исцеления я, беря его за кончик острого уха. — Если у меня встанет выбор между тобой и котом, то, поверь мне, котишка тебя вздует примерно с таким же счетом, с которым клуб легионеров сыграл бы с запасным составом молодежной сборной завода «Химпроммаш».
— Больно! — вздохнул Ипохондриэль. — Женщина должна любить мужчину, заботиться о нем…
— Мужчину, а не тебя! — рявкнула я прямо ему в ухо. — Мужчину!
Потом мне стало стыдно, я отпустила покрасневшее эльфийское ухо и миролюбиво заметила:
— Ты подрасти немного, согласна подождать.
Правда, уточнять, где именно я буду ждать, мне не хотелось.
Эльф дулся, бросая на меня взгляды, преисполненные обиды и разочарования. Он даже заявил, что с этого момента со мной не разговаривает. Причем сделал это раз двадцать, торжественно, словно давал клятву, приносил присягу и просил руки. Стоило мне только забыть о том, что со мной не разговаривают, молча занимаясь обдиранием старых обоев в коридоре и разведением клея, как
