– Но как мы всё это уволочём-то? – тоскливо произнёс Алекс, оглядывая библиотеку, заваленную распечатками. – Да ещё и двигатель этот…
– Не волнуйтесь, – вскинул ладони Борис Львович, – всё продумано. Я уже всё прикинул – машину загрузим снаружи дома. Придётся, конечно, поработать стропальщиками, но это будет не сложно. Электролебёдка у нас есть, так что поставим примитивный козловый кран и часа за три-четыре всё сделаем. Потом надо будет, естественно, немножко повозиться – разобрать внешнюю стену, сделать въездной и съездной пандусы, но это мелочи…
– Ладно, это детали, – усмехнувшись, прервал его Меркулов. – Вы лучше расскажите, чем сами-то занимались? Явно же тоже какой-то проект делали. Вон какой-то химии целые коробки натаскали. Проигрыватель под старину сделали. Не поделитесь?
Алекс некоторое время помолчал, продолжая всем своим видом демонстрировать недовольство, после чего нехотя начал:
– Ну-у-у… особого секрета тут нет. Й-а-а… решил поработать в направлении, так сказать, «легенды прикрытия».
– В смысле? – недоумённо спросил Меркулов. – Прикрытия чего?
Алекс вздохнул.
– О меморандуме Николсона все читали?
Ванников усмехнулся.
– Это где «красные не могут знать то, что они знают»?
– Ну да, – кивнул парень. – А о «Письме двадцати четырёх»?
– Это которое «Письмо физиков»? – вступил в обсуждение Триандафилов. – Но их же обсмеяли!
– Да, по большей части, – согласно кивнул Алекс. – Но могу вам сказать, что во время моего прошлого «скачка в будущее» ничего подобного не было. Хотя учебники я приволок ещё такт тому назад. – Он сделал паузу, обвёл всех присутствующих взглядом, после чего тихо произнёс: – А теперь представьте, что начнётся, когда вернётесь вы.
Трое «гостей из прошлого» мгновенно посерьёзнели и напряжённо переглянулись.
– То есть вы считаете… – осторожно начал Меркулов.
– Ну да, – кивнул Алекс. – Информацию о столь серьёзных прорывах никак полностью не засекретить. Так что в самом лучшем случае ситуацию удастся свести к текущей. Но для этого придётся предпринять очень большие усилия. Неординарные, так сказать. Вот над этим я и работал.
– А поконкретнее?
– Вы слышали такое слово «Аненербе»?
Трое «гостей из прошлого» обменялись быстрыми взглядами, после чего Меркулов коротко бросил:
– Допустим.
– А знаете, что оно означает?
– В смысле что оно из себя представляет? – уточнил Триандафилов.
– Нет, именно что означает. Дословно.
– Ahnen erbe – предки наследие… то есть наследие предков, – задумчиво перевёл Владимир Кириакович. – И что?
– А то, что в-в-в… скажем так, ненадолго оставленном нами прошлом всё ещё продолжается тот могучий всплеск интереса ко всякой мистике, архаике и тайным знаниям магов и жрецов прошлого, начавшийся ещё до Первой мировой, – усмехнулся Алекс. – Сами понимаете, что избежать настырного интереса к СССР мы никак не сможем. Несмотря ни на какую секретность. К тому же излишняя секретность – палка о двух концах. В чём-то помогает, а в чём-то жутко мешает. Ибо люди способны сами себе такого напридумывать, что любое реальное чудо мелочью покажется. Так что лучшим выходом из ситуации мне представляется не столько обеспечение максимальной секретности, сколько попытка заставить наших врагов искать не то и не там. – И парень с удовлетворённым видом откинулся на спинку.
– И как этого добиться?
– А вот как, – довольно прищурился Алекс и, нагнувшись, цапнул пульт от настенного монитора-телевизора. Быстро нажав несколько кнопок, он вывел на экран фотографию.
– И что это?
– Аракульские шиханы, – пояснил Алекс. – Ну чем не остатки древней крепостной стены города каких-нибудь титанов? Или вот, – он снова щёлкнул пультом, – это – мегалиты горной Шории. Это – Ергаки, на юге Красноярского края. А это – сейды горы Воттоваара.
– Хм, так-то оно, конечно, впечатляет, – с явно чувствуемым сомнением в голосе протянул Ванников. – Но вы думаете, серьёзные люди на это купятся?
– Только на это – нет. Или просто не те, кто нам нужен. Но что будет, если, например, советские спортсмены покажут на Олимпиаде тридцать шестого года совершенно не те результаты, которые от них будут ожидать. А проще говоря, порвут всех остальных, как тузик грелку, завоевав большинство медалей. А потом будет запущен слушок, что с руководством СССР вышли на связь некие тайные люди с Востока, признавшие их своими потомками и потому начавшие передавать тайные знания, с помощью которых были сварены могучие эликсиры, которые и помогли русским так выступить на Олимпиаде. А затем выяснится, что за год до этого советской Академией наук была организована мощная экспедиция куда-нибудь в Тибет. Причём в какие-нибудь совсем дикие места, по которым отчего-то очень активно лазали советские альпинисты. – Парень замолчал, и в гостиной на некоторое время повисла тишина. Все присутствующие крепко задумались.
– А как вы собираетесь обеспечить нашим атлетам высокие результаты на Олимпиаде? – оживился через три минуты Меркулов.
– Допинг, – усмехнулся Алекс.
– Допинг? – удивился Ванников. – Вы собираетесь травить наших ребят? – Уж что такое допинг, все присутствующие много чего наслушались.
– Ну почему же травить, – пожал плечами парень. – Совсем не собираюсь. Дело в том, что современный допинг – просто часть политической борьбы в такой специфической области, которая называется большой спорт. Так что объявление вредными и запрещение довольно большого числа препаратов вовсе не вызвано их вредностью, а является всего лишь результатом конкурентной борьбы. Как только какая-нибудь крупная спортивная держава…
– Например, США, – усмехнулся Триандафилов.
– Ну да, например, – кивнул Алекс. – Так вот, как только её химики разработают какой-нибудь новый препарат, позволяющий её спортсменам получить высокие результаты, она начинает предпринимать все усилия, чтобы препараты предыдущего поколения были объявлены допингом. Вследствие чего получаются очень интересные коллизии, когда, например, такой препарат, как мельдоний, с одной стороны, признаётся стра-а-ашным допингом, наносящим чудовищный вред здоровью спортсмена, а с другой – вполне себе спокойно продолжает использоваться как лекарство для лечения болезней сердца.
– Вот как? – задумчиво произнёс Меркулов.
– Ну да. Вот я и попросил сформировать мне несколько курсов «нагрузка-восстановление» для двух-трёх сотен спортсменов. Хватит и втянуться, и выстрелить на Олимпиаде.
– А если ещё несколько подобных препаратов подкинуть «заинтересованным лицам»… – предложил Владимир Кириакович.
– Да ещё если в них обнаружатся какие-нибудь веточки-листики тибетских растений… – усмехнулся Меркулов.
– Не успеем, – с сомнением протянул Ванников. – Даже со всеми этими самолётами и сверхскоростными железными дорогами до Тибета столько через Китай пилить… К тому же на посещение Тибета надо заранее разрешение запрашивать, гида, опять же, навязывают в обязательном порядке.
– А зачем самим куда-то ехать? – удивился Меркулов. – Этих тибетских чаёв и разных травяных сборов в сети до жопы.
– Только кто даст гарантию, что они действительно из Тибета?
– Да закупим от души и наймём покопаться каких-нибудь ботаников – что-нибудь да отыщут. Или пусть сами закупают. Ну, либо из своих коллекций поделятся. Точно же где-нибудь тибетские растения в научных оранжереях есть. Нам ведь много и не надо – десяток листочков да дюжину веточек, – отмахнулся Всеволод Николаевич. – Меня вот другое интересует – через кого информацию вбрасывать планируете?
– Нашёл я тут одного человечка. Он реально двинут на всякой мистике – духовных практиках, працивилизации и всём таком прочем.
– И кто же он?
– Рудольф фон Зеботендорф.
Меркулов изумлённо вскинул брови.
– Но-о-о… он же нацист!
– Ну да, – усмехнулся Алекс. – Причём из весьма авторитетных. Но при этом – личный враг Гитлера. И, как я подозреваю, никак не удержится, если дать ему возможность сильно Алоизычу нагадить. Да и по расовой теории потоптаться также считаю нелишним. Авось у кого в мозгах отложится, что славяне не недочеловеки, а прямые наследники древних богов, и они не будут так зверствовать.
– Ну, на
