назад. Почти тотчас какое-то существо юркнуло в густую тень под грибами; еще мгновение спустя что-то шевельнулось чуть правее, но, посмотрев в ту сторону, я ничего не увидел. Снова обратив взгляд на то место, куда упал мой снаряд, я заметил, что вода в расположенном поблизости центральном пруду рябит и волнуется — так, во всяком случае, казалось мне с моего наблюдательного пункта.
И снова я колебался, не зная, как поступить, ибо, пока я, напрягая зрение, следил за озером, вода в нем совершенно успокоилась и только покрывавшая берега слизь чуть блестела в лунных лучах. После этого я довольно долгое время следил за долиной весьма пристально, но так и не увидел ничего, что могло бы возбудить во мне новые подозрения. Наконец я прекратил наблюдения, ибо опасался, что расходившаяся фантазия может сыграть со мной дурную шутку, и отошел к тому краю утеса, который был обращен к мрачным просторам плавучего континента.
Вскоре меня сменили, я отправился в палатку и спокойно проспал до утра. Сразу после завтрака, съеденного в большой спешке, так как нам не терпелось увидеть гигантскую аркбаллисту готовой, мы вернулись к работам — каждый знал, что ему необходимо делать. Так, мы с боцманом решили проделать в торце бревна-ложи двенадцать углублений, в которых я предложил закрепить луки. Эту работу мы выполнили при помощи железного путенса; раскалив его среднюю часть на костре, мы взялись за концы, предварительно защитив руки парусиной, и выжгли в дереве двенадцать ровных, аккуратных бороздок нужной глубины. Несмотря на кажущуюся простоту, эта работа заняла у нас почти все утро; пока мы трудились, юзень для тетив всех двенадцати луков был почти закончен, однако матросы, свивавшие тонкий линь для стрелы, справились едва с половиной своей задачи, и я послал им на помощь одного из освободившихся канатчиков.
После обеда мы с боцманом стали крепить луки; довольно быстро мы вставили их в выжженные канавки и привязали к двадцати четырем болтам, вбитым в дерево попарно дюймах в десяти от переднего торца ложи. Затем мы натянули на луки тетивы, внимательно следя за тем, чтобы каждый из них был согнут не сильнее расположенного ниже, ибо начали мы с нижнего лука. К вечеру и эта работа была закончена — наша аркбаллиста была готова.
Два костра, которые мы зажгли вчера вечером, сильно истощили наши запасы топлива, и боцман счел необходимым сделать в работе небольшой перерыв, во время которого мы все спустились на пляж, чтобы набрать сухих водорослей и нарубить тростника. Собранного топлива оказалось так много, что пришлось поднимать его наверх в несколько приемов, так что мы закончили работу, когда над островом уже сгущались сумерки. Как и накануне, мы развели второй костер и, поужинав, снова взялись за дело; на сей раз все матросы трудились над тонким линем, и только мы с боцманом решили изготовить еще по одной стреле — мне казалось, что нам придется сделать один-два пробных выстрела, прежде чем мы сумеем точно нацелить нашу метательную машину на корабль.
Было, наверное, около девяти вечера, когда боцман приказал нам отложить работу и отправляться спать; как всегда, он распределил вахты, после чего свободные от дежурства матросы скрылись в палатке, служившей нам надежным укрытием от сильного и холодного ночного ветра.
В эту ночь, когда настал мой черед заступать на вахту, я сразу же определил себе почаще заглядывать в долину, но, хотя в течение получаса я несколько раз подходил к краю утеса, в глаза мне не бросилось ничего такого, что убедило бы меня: прошлой ночью я действительно видел нечто движущееся. Результатом этих наблюдений стала моя окрепшая уверенность, что адские существа, погубившие беднягу Джоба, больше нас не побеспокоят.
Должен, однако, признаться, что во время своей вахты я все же видел одну странную вещь, но находилась она не в долине, а в полосе чистой воды, которая отделяла берег острова от кромки плавучего континента. Когда я подошел к краю площадки и посмотрел вниз, мне показалось, будто я вижу стаю каких- то крупных рыб, которые стремительно двигались от нашего острова к границе водорослей, но не по кратчайшему пути, а немного наискосок. Необычным было то, что плыли они строго одна за другой, образовав идеальную прямую линию; при этом они совершенно не показывались над поверхностью, как делают это дельфины или касатки. Не следует, однако, думать, будто эта картина внушила мне тревогу, нет! Мне просто хотелось знать, к какой породе принадлежат эти рыбы, которых мне трудно было разглядеть под водой, да еще при лунном свете. Сначала мне даже показалось, что у каждой из них два хвоста; присмотревшись внимательнее, я решил, что вижу что-то вроде мерцающих щупалец, однако разглядеть этих странных рыб подробнее мне так и не удалось.
На следующее утро мы торопливо проглотили завтрак и снова вернулись к работе, ибо каждый надеялся закончить большой лук еще до обеда. И действительно, прошло совсем немного времени, и боцман доделал стрелу, над которой трудился; вскоре готова была и моя стрела; теперь оставалось только закончить линь и установить нашу метательную машину. Этим я и занялся, призвав на помощь нескольких самых сильных матросов. Сначала мы выложили из камней наклонный каменный постамент, расположив его почти у самого края утеса со стороны плавучего континента, и перенесли на него лук. Отослав помощников, чтобы они продолжали свивать линь из пеньки, я и боцман попытались сориентировать наше громоздкое оружие так, чтобы оно смотрело прямо на корабль. Когда это было сделано (в точности прицела мы убедились, глядя одним глазом вдоль выжженной в ложе бороздки-направляющей), мы занялись стопорным крюком и спуском; первый представлял собой просто горизонтальный пропил в ложе, за который по мере натяжения луков я мог зацеплять их тетивы, второй же был сделан из обрезка доски, которая свободно поворачивалась на вбитом в ложу сбоку крепком гвозде как раз под пропилом. Чтобы выстрелить из лука, достаточно было только нажать на этот импровизированный рычаг; при этом доска поворачивалась на гвозде, ее конец поднимался вверх и выталкивал тетивы из пропила. Нам не потребовалось много времени, чтобы сделать все наилучшим образом; вскоре аркбаллиста была готова, и мы стали поочередно натягивать луки, начиная с нижнего и до самого верхнего, пока все они не оказались в боевом положении. Потом мы с великими предосторожностями уложили в канавку стрелу, и я, взяв два отрезка шкимушгара, связал тетивы слева и справа от поперечного углубления, чтобы все двенадцать двигались вместе и действовали как одна. Теперь оставалось только испытать наше детище; я уперся ногой в спусковой рычаг и, попросив боцмана как можно внимательнее следить за полетом стрелы, с силой нажал. В следующее мгновение раздался громкий звон спущенной тетивы, массивная ложа подпрыгнула на постаменте из камня, и наша стрела по высокой дуге понеслась вдаль. Легко представить, с каким живейшим интересом, с каким замиранием сердца следили мы за ее полетом, но уже через минуту стало ясно, что мы взяли слишком вправо. Стрела вонзилась в водоросли прямо по носу корабля, но зато далеко за ним! Увидев это, я готов был лопнуть от радости и гордости; матросы, подошедшие к нам, чтобы следить за испытаниями, приветствовали мой успех громкими криками, а боцман, который кричал и радовался вместе со всеми, дважды хлопнул меня по плечу в знак преклонения перед моими инженерными способностями.
В эти минуты — минуты моего триумфа! — мне казалось, что теперь дело за малым: нужно только поправить прицел, и через день, самое большее — через два, заточенные на судне мореплаватели будут спасены, ибо, доставив на судно конец нашего линя, мы сумеем протянуть между берегом и кораблем веревку потолще, а уже с ее помощью — натянуть толстый и крепкий канат. И как только этот последний действительно будет натянут, и натянут как следует, люди с корабля переправятся к нам на остров при помощи простейшего блока и сиденья, которое можно будет перемещать туда и обратно по несущему канату за привязанные к нему веревки.
Убедившись, что наш лук обладает достаточной мощностью, мы велели матросам поскорее закончить работу над линем, ибо он мог понадобиться нам в самое ближайшее время, а сами поспешили повторить испытание. Я развернул нашу метательную машину немного левее и развязал шкимушгар, которым были перехвачены тетивы, чтобы можно было снова натягивать луки по одному. Потом мы с боцманом приготовили оружие к новому выстрелу: уложили стрелу в бороздку и заново связали тетивы. На этот раз — к моей великой радости и удовольствию — стрела полетела точно к кораблю и, разминувшись на большой высоте с надстройкой, исчезла из вида, упав где-то позади корпуса. После столь впечатляющего успеха мне не терпелось забросить линь на корабль еще до обеда, но работа была еще не закончена — матросы успели свить только четыреста пятьдесят саженей линя (боцман измерил его длину, растягивая его перед грудью обеими руками), поэтому мы решили поесть, а потом продолжить работу. За обедом мы очень торопились; сразу после еды все, кто был свободен, занялись линем, и уже через полчаса свили еще пятьдесят саженей. Этого было достаточно, ибо я считал, что неразумно было бы предпринимать решающую попытку, имея в запасе менее пятисот саженей веревки.
