— Самое сложное сделали! — заявил Амон, ерзая на переднем сиденье. — Труп выкрали! Привет, Гор.
— Пристегнись, — коротко бросил ему Сет.
Его куда больше волновало, на кой кому-то надо было убивать тело Гора? И… серьезно, глаз?
========== 3. ==========
Гор кутался в пальто и всё равно мёрз.
Наверное, дело было в противном мелком дожде, который мочил волосы, заливался за шиворот. Или в том, что Гор сидел прямо на бордюре у проезжей части, хорошо хоть не в луже.
А может, просто стоило надеть ботинки, когда он тихонько ушел из квартиры.
Гор так хотел скорее выбраться на свежий воздух, что вообще ни о чем не подумал. Он проспал весь день, а когда проснулся, ему показалось, он снова очнулся в темноте и тесноте холодильника для трупов. Поэтому торопливо выскользнул из квартиры Сета, пока остальные сидели на кухне.
Хорошо хоть взял телефон. Сейчас в нем висело сообщение от Анубиса, который обеспокоенно спрашивал, куда делся брат. Гор уже достаточно пришел в себя, чтобы скинуть название улицы и спокойно дождаться, когда за ним приедут.
Он ощущал стыд, а еще — пустоту.
Так всегда бывало после смертей. Осирис как-то сказал, что другие боги ощущают смерть тела как досадное недоразумение, но для Гора всё было иначе. Бог жизни, для него собственная смерть всегда бывала слишком неестественной, выбивающей из колеи.
Оба сыновья Осириса по крови, но сила Анубиса всегда была мощной, вязкой и темной. Мумифицированные тела и сладковатый запах разложения. Сила Гора — это корни, что пускает дерево из перегноя. Полноводная, пульсирующе яркая сила жизни.
Свет фар мазнул по Гору, и он поднял голову. Переулок был тихим, так что это точно за ним. Машина остановилась, и Гор поднялся, заторопился.
В салоне было сухо и тепло, едва уловимо пахло благовониями. Гор пристегнулся на пассажирском сидении и покосился на сидевшего за рулем Анубиса:
— Почему не мотоцикл?
— Потому что в машине тепло. Потому что на улице дождь, и дороги скользкие.
— А, ну да.
Анубис сверился с навигатором, который построил маршрут, и двинулся вперед. За рулем машины он явно ощущал себя менее уверенно, чем на мотоцикле.
— Извини, — Гор отвернулся, разглядывая сквозь окно темные дома. — Я даже не думал, когда ушел. Просто хотел на воздух.
Анубис легко пожал плечами:
— Ты умер впервые за сотню лет, очнулся в холодильнике морга, да и смерть была не очень благополучной.
Рука Гора непроизвольно дернулась к шее, потерла ее.
— Дело не только в этом. Просто смерть для меня слишком… не моя область.
— Знаю. Я проводник смерти, мне сложно понять твои ощущения, но я знаю, что для тебя это сложно.
— А еще ты мой брат.
— Ой, хватит сентиментальничать! Лучше помолчи, пока я во что-нибудь не въехал, ненавижу водить машину Сета. Там, на заднем сидении, крекеры есть.
Когда Анубис об этом сказал, Гор и вправду понял, что очень голоден. Он потянулся между сидениями и правда выцепил нераскрытую упаковку какого-то печенья. Похоже, Анубис точно знал, что брату захочется есть.
Гор улыбнулся, тихонько, уголками губ, для себя:
— Спасибо, воробушек.
Сейчас Гор не был готов сверкать и быть «золотым мальчиком» с идеальной улыбкой.
Поэтому ценил, что в квартире Сета никто подобного и не требовал. Можно завернуться в плед, окончательно отогреваясь, и не думать о неидеально взъерошенных волосах, после улицы причесанных только пятерней.
Еще днем, придя сюда, Гор успел принять душ и переодеться. Одежда Сета была великовата, но терпимо. Тогда в зеркале ванной Гор рассмотрел тонкую сеточку шрамов вокруг левого глаза. Они быстро заживали — регенерация тел богов работала куда лучше, чем у людей. А здесь оружие было самым обычным.
Гор хорошо помнил, что телам богов тоже можно нанести ощутимый урон, который так просто не восстановится. Если делать это целенаправленно и другим богам. Гор покосился на Анубиса, устроившегося на диване напротив. У того иногда болела голова, потому что не так давно напоролся на яд, созданный богами и для богов.
Сейчас Анубис украдкой зевал и пил бодрящий настой: из черной термокружки пахло ягодами. За его спиной огромное панорамное окно распахивалось в горящий огнями ночной город.
Квартира Сета была большой. Бог пустыни всегда любил простор — и выкручивать отопление. А еще современную технику, так что в квартире было много таких штук, о назначении которых Гор только смутно догадывался. И в то же время мебель покрывали цветастые ковры, в углах притаились вычурные вазы, а по стенам картины: Нефтида, жена Сета, предпочитала почти старинную роскошь и густые восточные благовония.
Из огромной гостиной коридор вел к комнатам и кухне. Там же была и спальня Анубиса.
Амон успел раза три пойти на кухню, вернуться и снова пойти. В последний раз Сет на кухне что-то проворчал в его адрес, но Амон благополучно пропустил мимо ушей и вернулся не менее жизнерадостным — и с кружкой, на которой было изображено солнце. От нее тоже пахло бодрящими ягодами.
Амон всегда был «жаворонком», а его сила, в отличие от других богов, зависела от времени суток. Так что сейчас, когда опустился глубокий вечер, она совершенно не ощущалась.
Амон плюхнулся рядом с Анубисом. Сияющий блондин, он составлял тот еще контраст с темноволосым Анубисом, который как будто поглощал рассеянный свет гостиной.
Солнце и Луна египетского пантеона. Давние друзья.
— Есть хочешь? — спросил Амон Гора. — Ничего особо нет, я проверил, но могу что-нибудь приготовить.
Дело это он любил и справлялся прекрасно. Гор покачал головой. По правде говоря, крекеры были так себе ужином, но куда больше хотелось спать.
Амон прищурился, как будто понял мысли Гора: скорее всего, они были написаны у него на лице.
— Можем поговорить завтра, — сказал Амон. — Нефтида будет с минуты на минуту, но без проблем отложим. Здесь есть гостевая комната, выспишься.
Сет застыл в дверях комнаты. Скрестил руки на груди и оперся на косяк, но не возражал, позволяя Амону руководить и принимать решения.
Гор иногда забывал, что именно Амон — глава египетского пантеона. Если он захочет, то сможет приказать им всем. Просто его совершенно не прельщала роль пафосного руководителя, как того же Зевса, который был готов раздавать указания абсолютно всем.
Светлые волосы, открытый взгляд и любопытство Амона вместе с его юным внешним видом заставляли забыть, что он просто сам предпочитает именно так. А вообще-то могущественный Амон-Ра, темное солнце, которое может карать и испепелять.
Он мог легкомысленно относиться к смерти тела, но, когда стало очевидно,
