Гадес хотел еще глотнуть чаю, но обнаружил, что кружка пустая. Он вздохнул, но больше наливать не стал.
Нефтида деликатно оставила их вдвоем, а Персефона успела зайти и сказать, что поедет к Деметре. Сет боялся, Персефона будет злиться на него… но та казалась, скорее, уставшей.
— Ты напортачил, — сказал Гадес. — Сильно. Мы ничего не узнаем. А Зевс не спустит всё на тормозах.
— Зевс?
— Он глава пантеона Гекаты. И ты знаешь, неофициально его считают главным среди богов. Он это так не оставит.
— И что будет?
— Учитывая все предыдущие дела Гекаты, тебя вряд ли казнят, — усмехнулся Гадес, но вышло рвано и нервно. — Зевс обсудит всё с Амоном. Он хочет ввести правила и наказания за убийства богов. Уверен, его поддержат.
— Раньше такого не было.
— Раньше и богов не убивали.
Сет кивнул. Он был готов понести наказание и не желал оправдываться: он сделал то, что сделал. Пусть это и правда глупость.
— Я не говорил с Амоном, — продолжил Гадес. — Что он думает.
— Вряд ли его сейчас сильно волнует, что Зевс захочет ввести систему правосудия.
Сет знал, что из своей комнаты Амон не выходил с момента убийства Гекаты. Там его ждала Эбби, но Амон ни слова не сказал, просто пожал плечами, когда Эбби стала расспрашивать. А потом Сет ушел.
Он достаточно давно и хорошо знал Амона — как и Гадес. Знал, как тот боится перестать ощущать, стать таким же… наверное, таким же бесчувственным, как сейчас Тиамат. Еще немного, и она может просто уснуть, как многие древние боги. Окаменеть, не умерев до конца.
— Амон теряется в темноте, — сказал Сет. — Старается, но теряется. Мы привыкли считать его открытым и жизнерадостным, но внутри каждого есть свое темное солнце. Так глубоко Амон допускал только Инпу. Эбби помогает, но она…
— Она не Анубис.
— Он не знает её столько, сколько Инпу. Она не знает его. У них всё впереди… я надеюсь. Но здесь и сейчас Амон теряется.
Гадес кивнул. И явно перешел к той части разговора, о которой думал давно, может, просто не знал, с чего начать:
— Геката не знала, как вернуть Анубиса, но он не мёртв. Амон говорил, он просто не может найти путь обратно.
— Значит, надо его показать.
— Кровь не помогала, — сказал Гадес. — Гор пробовал. Ты тоже не смог позвать.
— Потому что в этих случаях всё зависит от желания Анубиса. А сейчас не важно, чего он хочет — он просто не может вернуться. Надо его найти.
Гадес кивнул. Как будто тоже не думал о том, что Анубис может вообще не вернуться. Такие мысли были областью тьмы самого Сета — этим вечером он уже ступил туда, и это закончилось смертью Гекаты.
— Его божественная сущность должна где-то быть, — сказал Гадес. — Достаточно долго, чтобы не суметь вернуться. Но он же не призраком летает!
— Думаю, он на изнанке Дуата.
— С чего…
— Потому что больше ему негде быть.
Потому что если не там, то у Сета больше не было предположений и идей — и не было надежды.
— Мы пойдем туда, — спокойно сказал Сет. — Я и Гор. Вернем Анубиса, а после пусть Зевс делает, что хочет. И займемся Тиамат.
— Твою б энергию да в мирных целях, — проворчал Гадес. — Ладно. Надеюсь, у вас получится. А я пока сдержу кипучую деятельность Зевса. Вы с ним иногда похожи в своих стремлениях, поэтому и ненавидите друг друга.
— Я его вовсе не ненавижу, — проворчал Сет.
Он поднялся из-за стола, уже прикидывая, когда должен вернуться Гор, и можно ли с ним связаться.
— Я еду закажу, — вздохнул Гадес. — Убийства и смерти, а кушать хочется всегда.
— И шоколадку для Анубиса. Он любит сладкое.
— А я люблю, когда ты не творишь дичь. Мы не всегда получаем желаемое.
Сет предпочел не спорить. Уже в дверях его догнали слова Гадеса:
— Не делай так больше.
Изнанку Дуата Сет не понимал.
Он не испытывал каких-то чувств к самому Дуату, ни положительных, ни отрицательных. Это просто было царством его брата, где долго жил Анубис. И Сет прекрасно понимал, что этот мир — часть и Анубиса, и Гора. Но всегда считал его просто местом, неодушевленным пространством. Хотя признавал, что у Дуата может быть что-то вроде выработанных инстинктов.
Вместе с Гором они стояли на дуатской полянке, полной осенних листьев, запаха влажной хвои и тумана.
Гор переминался с ноги на ногу и заметил:
— Мать любила говорить, что Дуат для нас как нянька. Для меня и Инпу. Думаешь, поэтому он там?
— Нет. У Исиды очень странные представления. Дуат — это пёс. Вышколенный волкодав, который может и прикусить ненароком, но будет защищать вас так, как только сможет. Поэтому Инпу должен быть на изнанке. Самая скрытая часть Дуата.
— Я никогда не мог туда попасть. Тем более вести…
— Ты не был готов. А сейчас сможешь. Давай уже, как это происходит?
Гор пожал плечами. Слегка растерянный, каштановые волосы растрепались, а светлая рубашка казалась мятой. Но его разноцветные глаза смотрели твердо, а рот был упрямо сжат, и сейчас он больше, чем когда-либо походил на Анубиса.
Сет знал — в общих чертах — что они просто должны шагнуть дальше. Как скользнули сюда, в Дуат, так и скользнуть еще глубже. Гор собирался то ли с мыслями, то ли с силами. Внезапно вскинул голову и посмотрел на Сета — тот едва не вздрогнул, так и не привыкший к разным глазам племянника:
— Почему он всегда цепляется за тебя?
Сет моргнул:
— Что?
— Инпу. Когда может, он всегда цепляется за тебя. Как за якорь, чтобы вынырнуть. Ты его точка опоры. Всегда. Почему? Почему не Нефтида, она же его мать? А ты даже не называешь себя его дядей, предпочитаешь отчима…
Гор запнулся, как будто сказал слишком много, но ему явно требовалось знать, прежде чем изнанка их пропустит. Может, хотел понять, почему брат так доверяет богу, который может легко и не к месту убить.
— А что плохого в отчиме? — искренне удивился Сет. — Не знаю, почему это
