Они оставались теми же.
Боги не меняются с течением времени, только учатся. И готовы снова и снова выбирать тех, кто им близок. Поддерживать в современном мире и подтверждать древними ритуалами, подернутыми пылью времён.
Вдалеке как будто звучат барабаны — и поёт песок, гулко, вибрирующе, отдаваясь в костях.
Цветастые покрывала Нефтиды пахли благовониями, в них вплетался терпкий запах оставленного чая. И спокойная сейчас, всепоглощающая сила Сета. Пустыня, в которой не видно края. И только кажется, будто где-то на границе слышимости, за линией горизонта, звучит протяжный, густой туарежский горн.
Сет держит в руках нож, медленно прокаливает, позволяя робким языкам пламени ласкать его.
Нефтида оставила свечу, большую, пахнущую травами, и над ее тонким пламенем Сет водит лезвием ножа. Кажется, так пахла пустыня весной: дымные цветы и ощущение раскаленного лезвия.
Сет поднимает голову, внимательно смотрит:
— Еще можешь отказаться, Гадес.
— Зови меня Аидом.
Сет оставил собственную чашку, наполненную уже остывшим чаем красноватого цвета. Перехватив нож поудобнее, сделал маленький разрез на левом запястье, и капельки побежали вниз, смешиваясь с чаем из суданской розы.
Капли падают в огонь, древний свидетель клятв и обрядов. Он может связать их, как и песок. Как шелестящая лапками скорпионов сила Сета.
Гадес бережно вплел собственную силу: песок превращался в пепел, змеи несли яд, а пустыня становилась гробницей, ласкающей, умиротворенной, полной фиолетовых искр Подземного мира.
Их силы сцеплялись, танцевали друг с другом танец начала времен, взвивались вокруг, ласкали вдоль хребта.
Взяв нож, Гадес легонько провел по собственному запястью, позволяя каплям крови упасть в ту же чашу.
Как и тысячи лет назад их свидетели — время и силы, равнодушная вселенная и они сами.
Их руки сцепляются над огнем…
…над чашей.
Им не нужно громких слов, они видят обещания в глазах друг друга.
— До конца.
— Спина к спине.
— Клянусь, — шепчет Аид перестуком костей.
— Клянусь, — повторяет Сет шелестом песка на бархане.
Их сердца и силы бьются в унисон. В едином ритме, остановить который возможно лишь навсегда умерев. Но так ли? Если один из них и так бог смерти.
Спал Гадес мало, решив даже не уходить в Подземный мир. Там, рядом с Сеф, точно не выйдет встать пораньше, а откладывать он не хотел.
Поэтому с трудом поднялся с кровати в своей маленькой комнате в квартире Сета. С раздражением выключил будильник. Тот еще ночью услужливо сообщил, что спать осталось часа четыре.
Если всё пройдет хорошо, он успеет отоспаться завтра.
Не особенно понимая, где он вообще, и что происходит, Гадес пошел в душ. Прохладная вода немного привела в чувство, так что одевшись в темные штаны и рубашку, Гадес почувствовал себя куда увереннее. В голове даже начали возникать строчки песен, тычась в сознание и напоминая, что завтра вечером концерт. Или уже сегодня?
Как оказалось, никто не спал.
В мутном свете утра Амон выглядел еще усталым, но по кухне уже растекались ручейки его теплой расплавленной силы. Ему потребуется не меньше пары дней, чтобы полностью восстановиться, но он уже вовсю болтал и строил планы по организации дня. Не мог усидеть на месте.
Анубис и Сет молчали и пили кофе. Нефтида порхала между холодильником и столом, постоянно натыкаясь на Амона. Гадес обрадовался, увидев тут и Персефону: она успела прийти, пока он был в душе.
Она улыбнулась ему, поднялась навстречу, скользнула губами по его губам. В ее волосах запутались фиолетовые искры Подземного мира.
Отстранившись, она нахмурилась:
— Твоя сила… немного иная.
— Всё нормально, — успокоил ее Гадес, касаясь плеча. — Это отголоски Сета.
Персефона вскинула брови и в этот момент всё поняла. Глянула на Сета и улыбнулась ему с благодарностью: она тоже отлично понимала, зачем и почему.
Сам Гадес ощущал себя странно. Усаживаясь за стол, он чувствовал на кончиках пальцев Подземный мир, мертвецы окутывали его плотным плащом, устремляясь за горизонт. Они легонько тыкались ему в спину, как будто псы, требующие ласки: скоро ему придется пропустить их, распахнуть врата. На пару кратких мигов.
Но в то же время Гадес ощущал и песок. И в этот момент тот был ласковым, шелестящим, напоенным дневным теплом, а не сухостью. Гадесу оказалось, стоит взмахнуть рукой, и он сможет строить не только замки, но что-то большое и настоящее.
А плащ из мертвецов легонько шевелил нарастающий суховей.
— Я тоже чувствую себя странно, — хмыкнул Сет. — Но пью уже третью чашку кофе, это помогает. Будешь?
К концу первой Гадес почувствовал себя более или менее проснувшимся. И даже внимательно слушал рассказ Персефоны, которая говорила, что Деметра приедет прямо в клуб.
— Она отказалась со мной говорить, — ворчала Персефона. — Заявила, как закончим, чтобы я просто приехала к ней.
— Я бы не стал, — встрял Амон. — Помнится, у нее раз на раз не приходится.
— Сейчас она понимает, что Кронос важнее любых вопросов. И кто бы говорил! Ты вообще хочешь, чтобы я отправила мужа вместе с Сехмет!
— Она умеет перемещаться.
Гадес глянул на Анубиса, но тот молчал и на этот раз не стал говорить, что он тоже мог бы. Может, еще толком не проснулся, но Гадес подозревал, что после вчерашнего Анубис просто не очень доверяет себе и своим силам.
К тому же сейчас Сет был еще больше против, чем раньше: узнав, что Кронос с помощью Гекаты наслал на Анубиса сон.
Нефтида как раз говорила, что ей сегодня придется поехать в галерею, которой она почти не занималась в последнее время, когда во входную дверь позвонили. Все разом переглянулись с удивлением, и только Сет прищурился:
— Наконец-то! Не был уверен, что он явится.
Остальным оставалось только молча ждать, пока он пошел открывать и не вернулся вместе с гостем.
Наиболее бурную реакцию он вызвал у Анубиса. Тот расширившимися от удивления глазами смотрел на вошедшего.
— Да ладно! Серьезно?
Подумав, добавил вполголоса:
— Дерьмо.
— Я тоже рад тебя видеть, братец, — улыбнулся Гор.
Гадес давно его не видел и не очень-то следил, чем занимался младший сын Осириса. Бог ясного неба, покровитель жизни и — когда-то — царской власти фараонов. Сейчас он стоял в джинсах и белой рубашке с закатанными рукавами, открывая загорелые руки. Короткие и густые каштановые волосы светлее, чем у Анубиса, а вот в плечах он был пошире брата, как будто внушительнее… и выше.
Лицо Гора скрывали темные очки, которые он не торопился снимать, в ухе поблескивала маленькая золотая сережка в виде крыла. Бог-сокол, за ним тоже ощущались призрачные крылья, хотя не было ни намека на мертвецов, ничего общего с ними.
Если Анубис был черным с серебром, то Гор — белым с золотом.
Только на руке у него красовались часы с цифрами, что горели неоном. И эти
