Но все-таки Лидия ощущала опасения. Этот аттракцион выглядел обманчиво спокойным после других, но конструкция не внушала доверия. Лидии казалось, что колесо обозрения неустойчиво. Слишком шатается кабинка, а ее металл наверняка проржавел еще пару тысячелетий назад.
Сжимая в руках зайца, Лидия вцепилась в металл крепления. Стараясь не думать, что стоит поднять защиту, и она останется в хрупкой кабинке наедине с ветром.
И все же не одна.
— Не бойся, — Эван наклонился к уху Лидии. — Посмотри вокруг.
И тогда Лидия поняла, почему он так долго тянул с колесом обозрения. Ждал сумерек. Когда парк заиграет огнями, засветятся развешанные между деревьями гирлянды, а аттракционы начнут перемигиваться цветными лампочками.
Навязчивая музыка удалялась, оставаясь ближе к земле, а кабинка медленно ползла выше, открывая разгорающиеся огни города.
Лидия так увлеклась зрелищем, что не сразу обратила внимание, как сильно стискивают металл пальцы Эвана. Да и его лицо в полумраке казалось уж слишком бледным.
— Ты сам боишься! — Ахнула Лидия. — Боишься высоты!
Эван только кивнул и прикрыл глаза, не очень-то желая смотреть на вид. Лидии хотелось сказать, что он дурень, и нечего было лезть на колесо обозрения, раз ему не по себе. Но вряд ли Эван сейчас ее бы услышал. Поэтому Лидия только осторожно накрыла его руки своей. Она боялась, что он уберет ладонь, но Эван не двигался. И Лидии даже показалось, он немного расслабился.
А она продолжала любоваться открывающимся видом, вспыхивающими огнями и подступающей ночью.
Эван открыл глаза, когда кабинка приближалась к земле. Он как будто четко ощутил этот момент — или просто знал его. Но расслабился, только когда сделал несколько шагов по земле.
— Давно я этого не делал, — выдохнул он.
— И часто ты катаешься на колесе обозрения, боясь высоты?
— Колин его обожал. Но когда был маленьким, одного его не пускали.
— А сейчас…
— Я подумал, одна ты не пойдешь.
Задрав голову, Лидия хотела заявить, что он не прав, мог сказать, и Лидия покаталась бы в одиночестве. Но не стала. Потому что в одиночку она бы правда не залезла в дребезжащую кабинку. Или перепугалась по дороге наверх.
— Спасибо, — сказала Лидия.
Они еще некоторое время гуляли по парку, в отсветах огней, под дурацкую навязчивую музыку и запах сладкой ваты. Эван разок проиграл в тире и искренне рассмеялся. А потом ткнул в нос красного зайца в руках Лидии:
— Похоже, это наш единственный приз на сегодня. Я безнадежен.
Когда они снова уселись в машину, Лидия впервые поняла, насколько она кажется уютной по сравнению с той, в которой ее возил в квартиру Гэри. Та ощущалась безликим куском металла. А в этой приборные панели переливались несколькими цветами, а в воздухе витал сладковато-бальзамический аромат, как ни странно, напомнивший Лидии о теплых пирожках.
— Заедем по пути в одно место.
Эван не предлагал, он ставил перед фактом. Лидии оставалось только фыркнуть:
— И мы ничего не будет красть?
— Нет.
— И ты никому не набьешь морду?
— Ну конечно, нет!
На самом деле, Лидия даже не выходила из машины. Она сидела и ждала под работающий вхолостую мотор. Лидия не видела, в какой именно магазин заходил Эван, но вернулся он с небольшим свертком. Раскрыв его, Лидия с удивлением достала ярко-красную помаду.
— Попробуй.
Эван повернул к ней зеркальце, и Лидия, вытянувшись, постаралась как можно аккуратнее накрасить губы. Вышло не очень-то ровно, но Лидия не потому уставилась на свое отражение с таким удивлением.
— Нравится? — спросил Эван. — Я знал, что понравится.
Было ощущение, как будто из зеркала на Лидию смотрит не она сама, а ее более совершенная версия. И дело, конечно, не в губах, которые приобрели другой цвет. Дело в том, что Лидия позволяла это себе.
Она посмотрела на Эвана. И не знала, чего хочет больше, поцеловать его или в очередной раз спросить, почему она здесь. Сейчас, как показалось Лидии, Эван ответит правдиво.
Но он решил за нее, наклонившись и касаясь своими губами ее губ. Эван делал это бережно, как будто готовый в любой момент отстраниться. Но Лидия не была против. Наоборот, подалась ему навстречу, мимолетно подумав, что правда может и подождать. До завтра, например.
Лидия слишком боялась, что правда всё безвозвратно изменит.
А сейчас был только искрящий огнями город вокруг. И рука Эвана на ее шее, и его губы на ее губах, его язык, скользнувший между зубов, соприкоснувшись с ее языком.
Когда Эван, наконец, отстранился, Лидия увидела, что и на нем теперь алые разводы.
— Я тебя перепачкала, — улыбнулась она.
В ответ Эван тоже улыбнулся. И повернув зеркальце к себе, достал несколько салфеток из бардачка.
Они неслись сквозь сгустившийся вечер, оставляя позади город, на губах — алую помаду, а внутри ощущение того, что теперь всё иначе.
Лидии хотелось верить, что Эван испытывает то же, хотя бы отдаленно напоминающее. Он молчал, но уже за городом и недалеко от дома (как казалось Лидии) внезапно остановил машину на обочине.
— Что ты делаешь?
— Ты давно видела звезды.
Он вышел первым, во тьму ночи, и, помедлив, Лидия последовала за ним. Эван устроился у капота и смотрел в небо. Лидии показалось, что звезды стали всего лишь поводом, чтобы остановиться. Да и она не видела в них ничего необычного — в ее маленьком городке звезд куда больше, и они ярче.
А потом Эван задал вопрос, ради которого наверняка и остановился:
— Что ты знаешь о смерти моего брата?
Они устроились рядом, так что это избавило Лидию от необходимости смотреть в лицо Эвану. Она смутилась, и казалось, ночь вокруг дышит тишиной и далеким гулом, тоже застыв, чтобы не пропустить ответ.
— Его машина разбилась, — наконец, сказала Лидия.
— Вместе с ним и его невестой.
— Да.
— И наверняка ты читала сплетни, что Колин был пьян.
В голосе Эвана прорезалась горечь, как показалось Лидии. Она только кивнула, зная, что Эван увидит ее жест. Но он спокойнее сказал:
— Все экспертизы показали, он не пил даже пива в тот вечер. Пьяна была Изабель. И она сидела за рулем. Наверняка Колин пытался ее отговорить, но ты просто не знала Изабель. Слишком упрямая. Другая и не понравилась бы Колину.
— Но…
— Отец Изабель — важная шишка. Он позаботился о том, чтобы результаты экспертиз никуда не просочились. Правду знают только наши семьи.
— И твой отец позволил распространяться слухам?
— Отец Изабель — его деловой партнер.
Лидия попыталась представить человека, для которого дела оказались важнее репутации собственного сына, пусть даже посмертной.
— Но, Эван, это неправильно! И ты… за это ненавидишь отца?
— Нет, я понимаю мотивы его действий. Просто от этого не менее грустно.
