Он скорчил такую забавную гримасу при этом, что зал засмеялся.
– А если серьезно, то нацистские опыты дают нам несоизмеримо меньше данных, чем сама жизнь. Аварии, несчастные случаи, катастрофы.
– Но, профессор, это разрозненные данные. А нацисты действовали систематично. Они сознательно моделировали ситуации и обладали огромными ресурсами. Неужели они ничего не выяснили? Ничего, что мы можем использовать. И все жертвы погибли совершенно напрасно?
– По сути, да, – ответил лектор, – но одну вещь мы все-таки выяснили.
Ему не надо было продолжать. Все и так было понятно. Теперь, когда я читала о зверствах этих псевдоврачей, а точнее, хладнокровных палачей в халатах, я пыталась провести границу между ними и мной. Я читала их биографии, пыталась найти в них что-то особенное, что отличало бы их от обычных людей и от меня. К сожалению, границы не было. Нормальный человек становился палачом в тот момент, когда просто начинал смотреть на жизнь издалека, с расстояния научной перспективы, то есть абстрактно. А что в этом странного и необычного? Так же поступал любой ученый, изучая свой предмет.
Это значило одно из двух. Либо в экспериментах над людьми нет ничего более неестественного, чем в экспериментах вообще. Либо человек представляет собой по какой-то причине особый предмет. И в общем-то все это было так просто и так сложно одновременно, что я не смогла найти научный ответ. Наука, к великому сожалению, пока не знает, что такое жизнь и что такое человек. Я и мои коллеги по лаборатории прикоснулись к этому и немного приоткрыли завесу. Но случилось это только тогда, когда мы пренебрегли святостью человеческой жизни. И это не просто пугает меня, это пьянит и вызывает ужас одновременно. Это то, от чего невозможно отказаться по своей воле. Это наркотик.
Мысли об улучшении качеств человека и о вечной жизни очень сильны. Помню, как одного из наших лекторов прямо из зала увели в клинику. Он с самого начала решил, что выступает не на лекции, а на научной конференции. Но мы не стали его поправлять, предчувствуя, что будет. Кто-то сообщил руководству академии.
– Многоуважаемое собрание, господа ученые, сегодня я не отниму у вас много времени. Однако после моего выступления ваша жизнь уже не будет прежней.
В зале раздались смешки. После небольшой паузы доктор продолжил:
– Быть может, кто-то из вас знаком с тем фактом, насколько иллюзорен мир, в котором мы живем. Я вам сейчас это докажу.
Доктор включил на экране видео вращающейся балерины.
– Часть из вас убеждена, что балерина вращается по часовой стрелке. Часть, что против. Одна и та же реальность превращается вашим мозгом в разные виртуальные миры. А ведь на самом деле балерина вообще не вращается. Это плоский рисунок. Вот эти точки просто совершают траектории. А вращения нет.
Доктор кликнул пультом. На экране появилось несколько вращающихся балерин.
– А теперь я попрошу вас сделать такое упражнение. Добейтесь усилием мысли, чтобы все балерины вращались в одну сторону. Если у вас получится, поздравляю, ваше правое полушарие смогло на долю секунды освободиться из-под диктата левого. Но не злоупотребляйте, а то всякое может случиться. Правому полушарию нельзя давать слишком много свободы.
На этот раз в зале послышалось одобрительное хихиканье.
– Эти фокусы просто пустяк по сравнению с тем, как наш мозг морочит нам голову. Вот вы думаете, это придумал я. Это моя идея. А потом выясняется, и у вас оказываются неоспоримые доказательства, что вы ровно это прочли однажды где-то и забыли. Потом вы случайно натыкаетесь на эту книгу и находите в ней – боже – свою мысль. Вот сейчас, например, вы думаете, что у меня красивый низкий голос. Это не так. Я всего лишь шевелю губами, а звук идет из динамика. Этот голос не мой. Сейчас вы услышите, как он звучит на самом деле.
Доктор нажал на кнопку пульта. Из динамика теперь раздался высокий голос с сильным акцентом, говорящий: «Спасите, меня держат здесь насильно. Немедленно арестуйте этого мошенника».
По залу прошли смешанные звуки. Снова заговорил мягкий низкий голос:
– Простите, заигрался с балеринами…
Смех.
– Да, о чем это я? Сейчас я хочу вам показать один прибор, который мы создали для продления человеческой жизни. Точнее, для продления жизни одного когда-то знаменитого музыканта. Но это неважно. По иронии судьбы, его больше нет с нами. Но прибор есть. И возможно, что в нем сейчас заключено сознание этого музыканта.
Доктор нажал на кнопку, и центр сцены осветил луч. Там оказался незаметный до сих пор без прямого освещения стеклянный шар. Под действием ярких лучей прожектора внутри шара, казалось, стали видны не только блестки, но и какое-то движение. В зале воцарилась полная тишина.
– Вы ученые. Вы никогда не поверите, что в этом кусочке стекла может оказаться сознание музыканта.
– Пусть сыграет, – раздалось с задних рядов.
– И вы тем более не поверите, что сейчас, в этот самый момент, вы сами находитесь в нем. В этом самом шаре. Вот эти движения, которые вы видите – это ваши собственные мысли. Вот видите, видите, здесь темнеет. Это значит, что вы недовольны, смущены, не верите ни единому моему слову.
– Вы можете это как-то доказать? Это же полное безумие! – сказал голос из первого ряда.
– В этом шаре расположена динамическая нейронная сеть. Каждый день число связей нейронов в ней растет. Всего через тридцать лет этот объект сможет вместить информацию о расположении и скорости каждого нейтрино, кварка или фотона во Вселенной и всю его историю.
– Как такое возможно?! Какая технология использована?
– К сожалению, мне это неизвестно. Когда мы подумали об этом приборе, он просто появился. Возник из ниоткуда.
Свист и звуки негодования в зале. В дверях появляется проректор по научной работе и охрана.
– Все ясно! Спасибо за выступление, – сказал проректор.
– Глупцы! Вы так ничего и не поняли, – закричал доктор. – Сознание не делает вас сознательными. Наоборот, оно создает все эти иллюзии, непонимание, оно заставляет впадать в отчаяние. Вы не понимаете!
Беднягу увели, и, кажется, до сих пор он рассуждает о своем магическом шаре, только перед группой слушателей в другом заведении. Но я была поражена. Насколько упорно человек выполняет программу адаптации и выживания, заложенную природой. Ничто не может его остановить. Самый последний и бездушный упырь, ставивший эксперименты над живыми людьми, должно быть, в глубине души верил в то, что старается не только для своего воспаленного разума, но и для мира. Только это, пожалуй, могло придать ему силы, когда он отдавал приказы.
+++
Клавдий грезит концом света. Как и его прадед. Такие сложные идеи и сильные страсти не могут передаваться по наследству?
