Я могла бы провести здесь весь день.
— Твоя одежда вся промокла, — сказала я, когда он отпустил меня.
— Я не планирую надевать её снова. — Он стянул с плеч свою пыльную изодранную футболку, затем брюки и отпихнул трусы в угол.
Вид его, стоящего там во всей его обнаженной красе, заставил меня вздрогнуть, пока я не заметила фиолетовые рубцы на его теле.
— О, Боже, — я проследила за тем, как один из них пересекает его грудь.
— Ничего, — сказал он. — Это выглядит хуже, чем ощущается. — Он подошёл ближе, держа руку подальше от воды. — Они сказали, чтобы я держал её сухой. — Он указал на белую марлю вокруг пореза.
— И это всё? Всё остальное в порядке?
— Хочешь проверить меня?
Мой пульс замер, когда он сильно прижал меня к себе и прикусил мою шею. Я сглотнула, когда этот агрессивный знак его страсти оживил воспоминания о нашем полуденном времени в палатке.
— Родел, — он прижал мою щеку к своей ладони.
«Родел». Это заставило меня почувствовать себя самой сексуальной женщиной в мире.
— Мы были импульсивны, — сказал он, его взгляд приковал меня к себе. — Мы увлеклись в тот момент. Я должен был быть более осторожным. Мне следовало иметь…
— Тсс. Мы были в глуши, и у тебя в кошельке не было запасных презервативов. Кроме того, мой цикл закончился за несколько дней до того, как мы уехали в Ванзу, так что шансы на то, что я беременна, очень невелики.
Он глубоко вздохнул и уткнулся лбом в мой лоб.
— Какое облегчение. И всё же… в течение небольшого, эгоистичного момента, когда я обдумывал такую возможность, я был невероятно счастлив.
Я сглотнула, подумав, как сильно он любил Лили и (как я сама могла видеть) какой он удивительный отец. Но я уезжала через несколько дней, как раз к началу учебного года, и было слишком больно думать обо всех возможностях, которые могли сложиться у меня с Джеком.
Вокруг нас поднимался пар, пока мы мылили друг друга в тишине — кожа к коже, — удивляясь, запоминая, лелея. Ресницы Джека, отяжелевшие от воды, его решительные бедра, то, как его мышцы дрожали, когда он двигался, кончики его волос завились от мыльной пены.
Он обмотал полотенцем бедра, завернул меня в другое полотенце и отнёс к кровати. Комната была обшарпанной и небольшой, шторы потрепались по кромке, но я вздохнула в усталом удовлетворении.
— Горячий душ, мягкие простыни, настоящий матрас. Чистое блаженство.
Я села на край кровати, пока Джек вытирал мне волосы.
— Я могу вспомнить пару вещей, которые хотел бы добавить к этому. — Он схватил сумку с покупками, которая стояла на боковом столике, и положил её мне на колени.
— Что это? — я порылась в ней и нашла антибиотический крем для его пореза, расческу, зубную пасту, жевательную резинку, лосьон и еще… коробку презервативов.
— Я имел в виду это, — он опустился передо мной на колени, забрал сумку из моих рук и помахал передо мной лосьоном. — Ложись, — прошептал он мне на ухо. — На живот.
Мою кожа покалывало, когда он снял полотенце с меня и начал медленно ровными кругами разминать мои воспаленные мышцы — бедра, икры, тыльную сторону коленей.
— Ммм, — я сильнее прижалась к подушке. Я была истощена больше, чем думала. Я не спала целую вечность, но боролась с желанием закрыть глаза.
— Полиция забрала К.К.?
— Нет. К тому времени, когда они туда приехали, фургона уже не было. Они думают, что двое мужчин, которые преследовали тебя в поезде, нашли его и освободили.
Неприятное чувство закрутилось в животе. Идея о том, что К.К. сбежал, тревожила.
— Как Бахати? — спросила я. — С ним всё будет в порядке?
— Он в порядке. Ничего не сломал, — Джек переместился с моих ног на спину. Я таяла под его сильными чувственными движениями. — Некоторые из газетных журналистов понюхали эту историю и захотели взять интервью. Он с ними в зале заседаний. Свет, камеры, работа.
— Это здорово, — усмехнулась я. — А Габриэль? Есть какие-нибудь следы от него?
— Я нашёл строителя, который работает над его домом. — Джек согрел больше лосьона в руках, прежде чем растереть его по моим плечам. — Строительство остановлено, потому что Габриэль не заплатил ему за следующий этап. Я сказал ему, чтобы он связался со мной, как только услышит что-нибудь о нём. Габриэль вложил много денег в эту собственность. Он не собирается просто так отказаться от нее.
Я потеряла ход мыслей, потому что Джек гладил мою шею вверх и вниз. Я была как маятник, качающийся между двумя состояниями — от расслабления до возбуждения и обратно. Когда его пальцы стали работать с нервами в каждой клеточке моего тела, мои глаза сами собой закрылись.
— Джек, — пробормотала я, — если ты не остановишься сейчас, я засну.
— Тогда делай это. Просто позволь себе погрузиться в него. Ты не спала годами.
— Но время… Я хочу максимально использовать его, — я перевернулась и посмотрела на него.
Что-то омрачило его выражение лица, прежде чем он сморгнул это.
— Я не хочу думать об этом. Не сейчас. Прямо сейчас я просто хочу наслаждаться этим. Этим чувством. Твоей кожей. Твоими волосами на подушке. Твоими сонными карими глазами.
Я обняла его за шею, потому что не выдержала.
— Ты сделаешь кое-что для меня?
— Всё, что угодно. — Я чувствовала его теплое дыхание на своем лице. Я ничего не могла сделать с тем, чтобы не попробовать вкус его губ.
— Ты позволишь мне причесать тебя?
Он засмеялся, но остановился, когда заметил моё выражение лица.
— Ты серьезно?
— Садись. — Я похлопала по краю кровати и быстро опустилась на колени позади него. Я взяла расческу и провела мягкими, неторопливыми движениями по его влажным волосам длиной до плеч. Он сидел неподвижно и прямо, непривычный к тому, чтобы о нём заботились. Возможно, он позволил своему парикмахеру попробовать, но это было другое, и я сомневалась, что его подстригали после смерти Лили.
Через некоторое время его плечи расслабились. Я продолжала расчесывать его густые русые пряди от корней до кончиков, нежно распутывая его волосы успокаивающими движениями. Он откинул голову назад, и я улыбнулась, потому что его глаза были закрыты. Каждый раз, когда зубья проходили по определенному месту на затылке, он мурлыкал и наклонялся ко мне.
— Как же хорошо.
Комната стала уютнее, когда последние лучи солнца проникли сквозь шторы. Тёплый свет скользнул по лицу Джека, смягчая суровые линии и углы, подчёркивая светлые блики на его бороде. Он отдался мне, отдался нежности этого акта, его мягкой близости.
Когда я закончила, он натянул простыни на нас и крепко прижал меня к своему телу. Мы заснули, обнаженные и переплетённые, без слов и поцелуев, слишком измученные, чтобы думать о прощании, нависшем над нашими головами.
Глава 21
Я пошевелилась
