— Встреться они, он бы ее не убил, — спустя время тихо произнес Шон, и его на секунду пронзило уверенностью. Точно. Тут что-то другое. Он чувствовал несколько недель назад, что Клементина жива, чувствует и сейчас. Да и сама девушка не позволила бы даже Шону себе навредить. Она выше этого, сильнее. — Я чувствую, что она жива, — наконец выдохнул юноша, и в этот момент Клементина, уткнувшаяся Шону в плечо, резко отстранилась, заглянув тому в глаза. — Я не знаю, это на уровне просто чутья. Шон бы ее не убил. Не смог бы. Я верю в нее.
И тут Клементина рассмеялась. Тихо, чтобы не разбудить Даниэля, и все же. Шон непонимающе посмотрел на девушку, но ничего не сказал.
— Даже сейчас, — через смех проговорила Клем. — Даже сейчас ты так о ней говоришь, — она улыбнулась, стараясь спрятать бывшие слезы. — Видимо, она и правда такая. Или еще лучше. Кто знает. — Шон нахмурился, почувствовав в словах Клементины какой-то скрытый подтекст, но внимания на том заострять не хотел. — Нет, правда. Я не знаю, как объяснить, но… ты хороший человек, Шон. Серьезно. Ты так говоришь о той Клементине, с такой теплотой, верой. И причем я вижу, что ты говоришь искренне. Ты ведь ее любишь. Не важно, что ты там говорил Даниэлю про «хорошие друзья», но я вижу, что ты ее любишь. Так, как мой Шон никогда бы не полюбил меня… Он меня ненавидит.
Юноша застыл, смотря девушке прямо в глаза. Он видел в ее ясном взгляде странный восторг и все такую же очевидную, яркую печаль. Она правда имела в виду то, о чем говорила. И все же девушка испытывала гораздо больше чувств, нежели показывала. Зависть, чувство несправедливости смешалось с искренней радостью за другого, чувством окрыленности, какого-то осознания. И Шон, читая все это между строк, не знал, что будет правильным ответить. Да, он любит Клементину как девушку, да, он скрыл это от Даниэля, да, его чувства очевиднее некуда, и да, Клементина во многом была права, но все-таки. Шон сомневался, будто он из альтернативной реальности мог испытывать к Клементине, к версии из этого мира, какие-то другие чувства. Он не мог ее не любить. Возможно, он это иначе показывал, да, но ведь правда, в Клементину невозможно не влюбиться.
— Ты не права, — наконец озвучил свои мысли Шон. — Шон не мог ненавидеть тебя, подумай сама, — покачал головой юноша, и Клементина нахмурилась, внимательно слушая то, что же Шон скажет дальше. — Ты говоришь, что Шон отталкивает тебя, потому что ненавидит. Нет. Понимаешь, если человек, которого ты знаешь, имел такое же детство до апокалипсиса, что и я, он бы знал, что такое любовь и семья. Мой отец научил меня ценить это. Ты говоришь, что после… смерти Даниэля Шон изменился. Стал жестче, хладнокровнее, что он отчаялся. Вот в чем дело. — Клементина непонимающе, с вопросом раскрыла глаза, но Шон, не обращая внимания, продолжал: — Я не представляю, что бы я сделал, каким бы я стал, если бы мне пришлось пройти через то же самое, что и ему. Даниэль — самый близкий мне человек, он мой брат, моя семья. И, если сейчас он дает мне смысл двигаться дальше, если сейчас я вижу в нем, в моей семье, свою силу, то другой Шон мог распознать в ней свою слабость. Он убил Даниэля — и это его сломало. Его любовь сыграла с ним злую шутку, и я уверен, на его месте я бы возненавидел весь мир за такую несправедливость. Я бы возненавидел себя, свои чувства, свою слабость. Я бы возненавидел само чувство привязанности, ведь за ним последует только вот это. И представь, в такой ситуации в его жизни появляется новый человек — появляешься ты. Я уверен, он любит тебя, тебя невозможно не любить, просто он боится, что, потеряв тебя, испытает те же эмоции, что испытал после смерти Даниэля.
— Ты правда так думаешь? — неожиданно произнесла Клементина, заглянув Шону в глаза. Юноша кивнул.
— Я уверен в этом.
Клементина выдохнула и улыбнулась. Вытерев остатки слез, девушка отвернулась и опустила взгляд на все так же лежавший у нее на коленях рюкзак. Погладив любимую нашивку, девушка выдохнула и спустя время произнесла:
— Как ты думаешь, что все-таки произошло той ночью, на корабле? — едва слышно прошептала она и повернулась. Шон пожал плечами.
— Не знаю, но я думаю с Клементиной все хорошо. Я чувствую это.
— Ты чувствуешь это? Как? — нахмурилась Клем, стараясь разглядеть в юноше ответ. — Я ничего не чувствую.
Шон нахмурился, услышав девушку. Несмотря ни на что, он считал свое чутье касательно Клементины безошибочным. Он точно знал, что чувствует, почему так и отчего. И, узнав, что другая Клементина подобного не испытывает, Шон насторожился. В его голове сразу возникли десятки догадок, почему так могло произойти, но ни одну из них Шон не решился озвучить перед девушкой вслух. Не лучшее решение сейчас давить Клементине на больное, и потому, единственное, что он произнес, было:
— Возможно, это я просто так думаю. Не знаю, — Шон пожал плечами и отвел взгляд, пока Клементина продолжала безотрывно смотреть на него. Девушка видела, что юноша что-то недоговаривает, но уличать его в чем-либо не хотела, тем более, если не знает, как оно там наверняка. Вновь опустив руку на рюкзак, девушка снова нащупала нашивку буквы «D» и, что-то про себя решив, резко сдернула ее с кармана, оторвав. Шон тут же обернулся, услышав звук рвущихся ниток.
— Что ты делаешь? — задал он соответствующий вопрос и непонимающе посмотрел на девушку рядом. Клементина лишь улыбнулась и, протянув раскрытую ладонь к Шону, негласно попросила его вложить свою руку в ее. Юноша послушался, хоть и до конца не понимал, что Клементине нужно.
— Эта нашивка — мой талисман. Раньше она была на кепке. Отец подарил, когда мы с ним еще общались. Кепку я долго не носила, она быстро испортилась, но этот значок сохранила. Не знаю, он напоминал мне о том времени, когда я была совсем маленькой и
