Это была самая страшная пытка, которую Кроули когда-либо мог вынести. Как Азирафаэль мог так просто все простить? Как он мог так легко простить, после того как их чуть не разорвали на части?
— Я прощаю тебя.
Эти слова эхом отозвались в сердце Кроули, когда перед его глазами промелькнуло воспоминание. Он стоял у входа в книжный магазин, а мотор Бентли все еще тихо урчал у него за спиной. Он умолял, умолял Азирафаэля бежать с ним.
Пошли со мной, я прошу тебя. На Альфу Центавра?
Тогда он говорил ужасные, обидные вещи, думая, что вот-вот потеряет единственное, что ему дорого во всем мире. И Азирафаэль все равно простил его. Может быть, это был ангел в нем. Может быть, это было просто то, что он обязан был делать. Но Азирафаэль всегда был готов простить. И, в некотором смысле, так же поступил Кроули, когда другой стороной, о которой шла речь, был его любимый ангел.
Обе пары глаз повернулись к Кроули, и он понял, что с ним покончено. Слезы хлынули из его глаз, демон заставил их отступить, хмуро глядя на них обоих.
— Если ты ищешь какой-то знак того, что мы все теперь лучшие друзья, ты не найдешь его здесь, — фыркнул Кроули. Это была его лучшая попытка не разорвать другого демона на части.
Лицо Данталиона вытянулось.
— Я понимаю… — начал он, и терпение Кроули лопнуло надвое.
— Нет, не понимаешь, — прорычал он, не обращая внимания на острый взгляд Азирафаэля. — Ты, черт возьми, ничего не понимаешь. Как ты можешь? Как ты можешь понять, что значит видеть, как у тебя отнимают то, что ты любишь больше всего на свете?
Другой демон сжал челюсти, пытаясь сдержать собственные эмоции. Руки Данталиона сжались так, что побелели костяшки пальцев, когда он наклонился вперед в своем кресле.
— Возможно, я не совсем понимаю, — возразил он. — Но я знаю, что такое любить и чувствовать потерю. Конечно, этого должно быть достаточно, чтобы…
— Ты даже не представляешь, каково это! — прошипел Кроули, его янтарные глаза вспыхнули в освещенной лампой комнате. — Ты можешь думать, что любишь Азирафаэля, но все чувства, которые ты связываешь с ним, были украдены у меня, — как бы сильно он ни хотел сломаться в этот момент, демон заставил себя продолжать. Теперь у него был Азирафаэль. Его ангел любил его, и это было все, что имело значение. — Ты разорвал нити любви, связывавшие нас, и привязал их к себе. Ты пытался заставить его забыть, что он чувствует ко мне. Ты манипулировал Азирафаэлем, чтобы он заботился о тебе, а потом похитил его, запер в Аду и попытался отрезать ему крылья!
Данталион вздохнул, его серые глаза блестели от слез. Хорошо. Кроули крепче сжал руку Азирафаэля. Он должен быть расстроен. Ему должно быть больно, после всего, через что он заставил их пройти.
Кроули напрягся, когда демон встал.
— Ты ошибаешься, — пробормотал он, остановившись на мгновение, чтобы обратиться к ним еще раз. — Я не знаю, как это объяснить, но это чувство в моем сердце говорит мне, что ты ошибаешься. Я любил и раньше. Я любил. Не знаю, кого, когда и почему, но я чувствовал любовь. Я знаю, что чувствовал.
И с этими словами Данталион отвернулся. Он зашагал обратно через комнату, удовлетворенный тем, что сказал то, ради чего пришел. Кроули посмотрел на Азирафаэля, который смотрел на него полными слез голубыми глазами. Демон видел, что он чуть ни плачет. Во всяком случае, его ангел выглядел огорченным, как будто наконец осознал все, что Кроули пришлось вытерпеть за последние несколько месяцев — с того самого дня, когда Томас Алби появился на пороге книжного магазина.
Данталион остановился в дверях, как будто ему только что пришла в голову одна мысль. Кроули закусил губу, чтобы не закричать, понимая, что Азирафаэль ждет от него вежливости. Ждет, что он будет хорошо себя вести. Последнее, что он хотел сделать, это подвести своего ангела. По крайней мере, не больше, чем он уже подвел.
— Кто-нибудь из вас знает что-нибудь об Азраэле? — спросил Данталион, поворачиваясь к ним лицом. Несмотря на свой гнев по отношению к другому демону, Кроули ответил легким покачиванием головы.
— Он седьмой архангел, — вставил Азирафаэль, как мог бы сделать исследователь. Извергать факты из литературных фолиантов, а не из личного опыта. — Один из четырех всадников. Судя по тому, что я слышал, он в основном старается быть один.
— А еще он настоящий ублюдок, — добавил Кроули, думая об их взаимодействии в Апокалипсисе. — Совершенно счастливый от возможности позволить всему миру умереть.
Пока Кроули и Азирафаэль ждали, что будет дальше, вокруг них воцарилась тишина. Данталион постоял немного, его серые глаза остановились на окне позади них. Он выглядел совершенно погруженным в свои мысли.
— А почему ты спрашиваешь, дорогой? — спросил Азирафаэль, и его употребление слова «дорогой» больно кольнуло Кроули в сердце. Демон изо всех сил старался не показывать свою боль на лице. Это была не вина его ангела. Азирафаэль называл всех «дорогими». Это было частью его натуры.
— Ну, — голос Данталиона был тихим, далеким. Как будто он пытался ухватиться за какую-то ускользающую мысль. — Я разговаривал с Ремиэль. Она упомянула, что почувствовала присутствие Азраэля прошлой ночью. Сразу после того, как она убила мою человеческую форму.
— Полагаю, в этом есть смысл, — начал Азирафаэль, поворачиваясь лицом к Кроули. Что-то в выражении его голубых глаз заставило Кроули подумать, что в этой конкретной информации было что-то такое, что вообще не имело смысла. — Это его работа — собирать человеческие души и готовить их к загробной жизни. По крайней мере, какое-то время ты был человеком. Так что не совсем исключено, что он был там для того, чтобы забрать тебя, когда ты умер.
Данталион кивнул, но не выглядел убежденным.
— Это просто, — продолжил демон, его брови сосредоточенно нахмурились, взгляд опустился на пол. — Я вообще не помню, чтобы видел его. В одну минуту я стоял на заднем дворе живой, а в следующую — я был разобщен в Аду. Просто… такое чувство, что Ремиэль ошиблась. Или, может быть, я забыл? — он сделал паузу, как будто слова, сорвавшиеся с его губ, наконец начали обретать смысл.
— Мне кажется, я
