Саймон: Боже, так и было. Я хочу, чтобы ты была здесь.
Эбби: Что бы ты сделал?
Саймон: Снова тебя поцеловал. Отвел в свою кровать. Раздел тебя. Это слишком много?
Эбби: Я хочу этого. Я хочу это все. И это не слишком много. Прямо сейчас, кажется, этого недостаточно.
Саймон: Ты чувствуешься невероятно в моих руках. Но ты должна знать, что для меня это значит намного больше. Намного глубже.
Эбби: Я знаю… Поверь мне… Я знаю…Для меня тоже.
Саймон: И это самое сложное… Я так много чувствую к тебе, что когда тебя вижу, хочу заключить тебя в объятия. Я не знаю, как быть с тобой в одной комнате и НЕ хотеть коснуться тебя.
Эбби: Это действительно САМОЕ ТРУДНОЕ.
Саймон: Ха! Я не тянул тебя за язык.
Эбби: Ты прав. Но проблема остается. Должны ли мы попытаться остановиться? Чтобы доказать, что мы можем это сделать или что-то в этом роде. Подобно проявлению силы Джорждана Фестивуса в Сайнфелде? Если ты не видел этот эпизод, то я не знаю, должна ли вообще с тобой разговаривать. (Примеч. «Са́йнфелд» — американский телесериал в жанре комедии положений, транслировавшийся по NBC с 5 июля 1989 года по 14 мая 1998 года).
Саймон: Как будто я не знаю о Фестивусе, о празднике для всех нас. (Примеч. Фестивус — праздник, который есть только в Нью-Йорке, он празднуется 23 декабря и высмеивает всю рождественскую суматоху).
Эбби: Хорошо, продолжай говорить.
Саймон: Но откуда ты знаешь о Фестивусе? Шоу закончилось, когда ты… подожди, даже не говори мне, какой ты была маленькой, когда оно закончилось.
Эбби: Брось. МНЕ БЫЛО ВОСЕМЬ, КОГДА ОНО ЗАКОНЧИЛОСЬ, А ЭТО ЗНАЧИТ, ЧТО ТЕБЕ БЫЛО ШЕСТНАДЦАТЬ, И МЕНЯ ЭТО ВПОЛНЕ УСТРАИВАЕТ! Кроме того, я смотрела повторы «Сайнфелда» в колледже.
Саймон: Исповедь: я все еще смотрю повторы «Сайнфелда». В любом случае, одна мысль о сопротивлении тебе звучит, как вызов.
Эбби: Хороший трудный вызов. Кстати, спасибо тебе, что был так эгоистичен и оттолкнул мою руку от чего-то хорошего и твердого, от того, чем я наслаждалась.
Я начинаю смеяться, несмотря на то, что чертовски сильно возбужден.
Саймон: О, Эбби. Если мне не изменяет память, ты совсем не возражала, когда я опустился на колени и снова заставил тебя кончить прямо мне в рот.
Эбби: *пылает от жгучего воспоминания*.
Саймон: *интересуется, когда он сможет сделать это снова*.
Эбби: Кстати, этот разговор помогает доказать нашу преданность Фестивусу.
Саймон: Ты хочешь остановиться? Доказать, что мы сможем?
Эбби: Нет. Я просто думаю, мы должны удостовериться, что сможем работать вместе и не срывать друг с друга одежду каждую секунду.
Саймон: Профессиональный риск и все такое.
Эбби: Но этого лучше избегать.
Саймон: Да. Если сможем. Кстати, ты должна проверить коллекцию фотографий Американской Ассоциации Белоголовых Орлов. Тебе они понравятся.
Я ухмыляюсь. Уверен, она будет в восторге от фото двух белоголовых орлов, перестраивающих гнездо, чтобы не дать двум малышам выпасть из него. Она отвечает через три минуты.
Эбби: Ты прав. Я люблю их. Безумно.
Я знаю ее. Я знаю эту женщину.
Глава 17
Саймон
Это похоже на ломку.
Следующее утро я провожу с Хейден, отвожу ее на экскурсию в «Открытую книгу», наш любимый книжный магазин в Верхнем Вест-Сайде. Затем, во время обеда, она решает попробовать чесночный картофель фри, несмотря на мое предупреждение, что чеснок ей не друг. Но мы все должны учиться на собственных ошибках.
Когда мы возвращаемся домой, мне даже не нужно говорить ей: «Я же тебе говорил». Она начинает полномасштабную войну со своим дыханием при помощи клубничной зубной пасты.
Эбби приходит, пока Хейден еще в ванной. Мы здороваемся. Целомудренно. Но мне не стыдно признать, что у меня внутри все переворачивается при одном только взгляде на нее. Эта женщина — великолепная, и она отпадно выглядит в сарафане. Тот, что на ней сегодня, светло-голубого цвета. Тонкий летний персиковый свитер накинут на ее плечи.
— Как прошел твой урок испанского этим утром? Этот новый студент все еще выносит тебе мозг? — спрашиваю я, когда она кладет свою сумочку на журнальный столик.
Эбби удивленно склоняет голову.
— Ты знал, что сегодня у меня занятие по испанскому?
Я оттягиваю мочку своего уха.
— Да. Я хороший слушатель. И ты рассказывала мне о новом парне, который настаивает, что Гугл-переводчик — это все, что ему нужно.
Ладно, признаюсь. Я пытаюсь произвести на нее впечатление.
Судя по благодарной улыбке, мне это удалось.
— Да, — говорит она, закатывая глаза. — Работодатель отправил его учиться, но сам он думал, что ему это не нужно. Пока я не рассказала ему о Фестивале ростков.
Я потираю руки.
— Расскажи мне о фестивале.
Она осматривает гостиную.
— Где Хейден?
— Проводит полную дезинфекцию своих зубов. На обед у нее был чеснок.
Эбби морщит нос.
— Ненавижу чеснок. Однажды я попыталась подать петицию, чтобы его убрали.
— Убрали с… лица земли?
— Да. Мне было четырнадцать, и я была идеалисткой. Я поцеловала мальчика после того, как поела чесночной пиццы, и он сказал, что мое дыхание отвратительно. Поэтому я запустила онлайн-петицию.
Это просто восхитительно.
— Против мальчика? Или против овоща?
— Против овоща, конечно же.
— Ты получила хоть какие-нибудь подписи?
Она энергично кивает.
— Боже мой, собралась довольно большая анти-чесночная группа. Оказывается, огромное количество людей по всему миру считает, что чеснок — проклятье природы. Так же, как и кабачки, — она вздрагивает. — Нет никаких причин для существования кабачков. Ну, или их огромной версии, когда кто-то выращивает их в саду, а потом они становятся слишком большими.
Уголки моих губ поднимаются в улыбке.
— Ты — идеальная
