Когда вечер подходит к концу, я напоминаю ей, что настала моя очередь учить ее.
— Оказывается, завтра вечером Хейден идет на день рождения. Есть шанс, что я смогу отвести тебя в бильярдную и научить играть, как и обещал?
— Да, если ты будешь стоять позади меня и показывать, как сделать удар.
Именно этим я и занимаюсь следующим вечером. Она наклоняется над столом, вставая в подходящую позу, смотрит на оранжевый шар, а затем отводит кий назад.
— Вот так? — спрашивает она через плечо.
— Да, так.
Я стою позади нее, прижимая ее тело к своему, помогая ей расположить кий между пальцами. Она мурлычет, а я сжимаю ее плечо. Мой разум наводнен развратными фантазиями, любезно предоставленными этой позицией, и, Бог мой, как же я хочу взять ее вот так, и чтобы ее руки были привязаны к этому зеленому войлоку. Мой член пульсирует в джинсах, и я знаю, что она попкой чувствует мою эрекцию. Ее чудесная, пышная попка. Я сжимаю ее, и дыхание Эбби сбивается.
— А затем нужно оттянуть его назад вот так, — говорю я, показывая ей, как правильно отодвинуть кий.
Она откидывает голову на мое плечо, и я вдыхаю насыщенный, пьянящий аромат ее волос. Запах кокоса наполняет мои ноздри, в то время как мое возбуждение растет.
— Мы можем не срывать друг с друга одежду? — спрашивает она голосом, наполненным жаром и огнем.
— Да. Потому что, к сожалению, ты все еще полностью одета. И это похоже на посягательство на все мои низменные инстинкты.
— Мне нравятся эти инстинкты.
Положив кий на стол, она оборачивается. Эбби зажата между бильярдным столом и мной. Песня группы «Джорни» играет на фоне в то время, как остальные продолжают свою игру. Сейчас мне плевать, кто еще здесь. Я не могу об этом думать, пока она обнимает меня за шею.
— Я хочу сорвать с тебя одежду, — шепчет она, а затем проводит рукой вверх, по пуговицам моей белой рубашки. Она играет с верхней пуговицей, расстегивая ее.
— Ты действительно собираешься раздеть меня прямо здесь, в бильярдном зале? — скептически спрашиваю я.
Но она игнорирует мой вопрос.
— Боже мой, я не знала, что у тебя есть татуировка.
— Это только потому, что ты никогда не раздевала меня прежде.
Она расстегивает еще одну пуговицу и проводит пальцами по чернилам узора — большого кельтского креста, вытатуированного на моей груди.
— Что это значит?
— Доверие. Доверие к себе.
Эбби приподнимает голову и смотрит на меня.
— Когда ты ее сделал?
— Когда окончил колледж. Это было напоминаем доверять своим инстинктам в работе и карьере. Но со временем это приобрело другое значение.
— Доверять своим инстинктам по отношению к Мириам?
Звук ее имени больше не подобен удару в живот. Оно больше не ранит. Эта боль давно прошла.
— Я должен был полагаться на свое чутье. Когда пришло время покончить с этим браком.
— Ты когда-нибудь сожалел о том, как все закончилось?
Я качаю головой.
— Нет. Мы не подходили друг другу. И я не из тех, кто верит, что нужно сохранять брак ради ребенка. Моей дочери лучше, когда мы не вместе. Я должен был доверять себе и понять это раньше.
Она кивает, а затем наклоняет голову набок.
— А что насчет меня? Ты доверяешь себе?
— Иногда да. Иногда нет, — отвечаю я
— Когда твое доверие пропадает?
— Прямо сейчас. — Я наклоняю голову к ее шее и рычу ей в ухо: — Когда я хочу убраться отсюда и сделать с тобой все, что захочу за те тридцать минут, что у нас остались. Хотя мы и обещали держать руки при себе.
— А что, если я не буду использовать свои руки? — кокетливо спрашивает она.
Я выпрямляюсь, чтобы посмотреть на нее снова.
— Не будешь использовать руки?
Она проводит пальцами по своей нижней губе.
— Что, если я использую свой рот? Ты бы позволил себе наслаждаться этим? Ты бы доверил мне свое удовольствие? Ты доверяешь нам, зная, что мы оба этого хотим?
Моя голова кружится, и я опьянен похотью и вожделением.
— Что мне с тобой делать?
* * *Эбби
У Саймона не уходит много времени на обдумывание ответа. Этот мужчина знает, как все устроить. Он бизнесмен, он решает любые проблемы, и просто звонит в службу такси, которую знает еще со времен своей работы на Уолл-стрит, и заказывает машину. Я не спрашиваю, почему он не использует «Убер», потому что через десять минут, когда мы садимся в длинную, блестящую машину, ответ очевиден.
Она с перегородкой.
Боже, благослови эту службу такси.
— Просто езжай, — говорит он человеку в черной кепке.
Саймон жмет на кнопку, и через секунду перегородка поднимается, и мы остаемся одни на кожаном сидении. Я быстро расстегиваю его брюки и беру член в руку.
— Ты сказала без рук, — говорит он со стоном.
— Я соврала. Ты что-то имеешь против?
Он улыбается.
— Нет.
— Хорошо. Тогда я отправляюсь на фестиваль кабачков прямо сейчас.
Саймон смеется, но затем его смех превращается в стоны, когда я опускаю голову между его ног. Я кружу языком вокруг головки его члена, а потом полностью беру его в рот. Саймон громко стонет, и я тоже стону. Его вкус пьянящий, мужской, немного солоноватый, и вызывает привыкание. Я щелкаю по кончику языком, а затем провожу им по всей длине ствола.
Саймон стонет мое имя, и я хочу поиграть с ним, но вместо этого решаю взорвать его разум. Я обхватываю член губами, а затем глубоко погружаю в свой рот. Он твердый и толстый, и так чертовски возбужден. Клянусь, он пульсирует у меня во рту. Саймон сжимает мою голову, притягивая ближе.
Временами он бывает грубым. Но он никогда не причинит мне боль, это хорошая грубость, такая, будто он знает, что секс будет лучше, если мы не будем осторожничать. Он знает, что это нормально хватать меня за волосы и с силой дергать их, и, Боже мой, надеюсь, он знает, что ему не нужно быть нежным со мной, когда мы займемся любовью, только из-за того, что он намного больше меня.
Когда, не если.
Потому что я знаю, что это произойдет. Это предопределено, и я говорю так не потому, что прямо сейчас лакомлюсь им как самым вкусным леденцом. А потому, что мы не можем насытиться друг другом.
На этой неделе мы должны были доказать себе, что сможем сделать это. Что сможем работать вместе, не набрасываясь друг на
