Гарри почти не слушал её, он с жадностью наблюдал, как она, пуговка за пуговкой, расстёгивает свою блузку, открывая его взору белый бюстгальтер и ванильно-молочную кожу. Он сглотнул, фантазируя о том, какая она может быть на вкус.
— Но твоё поведение не оставляет нам выбора! — строго произнесла Гермиона, повышая голос и мельком взглянула на него. — Нас отлучили от библиотеки! Семь дней! Нас могли исключить из Хогвартса! Я даже не попыталась тебя остановить! Нам необходимо срочно сбросить напряжение, чтобы ты не убил кого-нибудь ненароком, а я перестала тебе потакать. К тому же…
— К тому же? — всё-таки повторил Гарри, тяжело дыша и приближаясь к Гермионе, медленно, как хищник к жертве. Ему стоило огромного труда не накинуться на неё и не сорвать ту одежду, что на ней осталась.
Гермиона уже сложила юбку и, посмотрев на подошедшего Гарри, села перед ним на колени.
— К тому же, — несмотря на свой деловитый тон, выглядела она донельзя смущённой, а её кожа приобрела приятный розовый оттенок, начиная с лица и заканчивая холмиками грудей, выглядывающими из-под бюстгалтера. Сверху открывался замечательный вид. — Твоё властное поведение вызывает во мне очень неправильные желания.
Гарри удивился её высказыванию, он чувствовал, как неприятно трётся давно вставший колом член о ткань боксеров. Она медленно развязала ему шнурки, оттягивая то, что должно вскоре произойти. То ли специально, чтобы помучить, то ли потому, что сама искренне боялась.
— Я надеюсь, — продолжала говорить она, — что секс может уменьшить их или убрать совсем.
Гермиона потянулась к брюкам Гарри и расстегнула пояс, а затем и ширинку. Гарри в нетерпении снял с себя свитер и рубашку, бросил куда-то в сторону, не особо заморачиваясь с расстёгиванием пуговиц и складыванием вещей. Его поступок вызвал явное неудовольствие, отразившееся на лице Гермионы, но она промолчала и рывком стянула с него брюки, через которые он сразу переступил ногой и откинул назад, в том же темпе стягивая носки.
Когда Гарри остался в одних боксерах, Гермиона посмотрела на выпирающую твердыню и облизала враз пересохшие губы.
— Какие желания? — спросил Гарри, сквозь пелену острой, как шипы похоти колющей всё его тело. О своих желаниях он пока боялся говорить. Хоть они и много всего обсуждали летом, но это ни шло ни в какое сравнение с тем о чём он мечтал в последние дни.
Видения о Гермионе распластанной между Пожирателями смерти стёрлись из памяти, оставляя только мысли о том, что конкретно она делала, и Гарри давно спроецировал
это на себя. Да, он хотел чтобы она встала вот так вот на колени и взяла в рот его член, желательно поглубже, а потом повернулась своей очаровательной белой попкой и приняла бы его член в себя, причём двумя разными способами. Он хоть и стыдился своих фантазий, но знал, что однажды предложит это Гермионе, а лучше, да гораздо лучше, просто возьмёт и сделает.
— Лучше я пока не буду говорить, да и скажу в том случае если они останутся, — сказала Гермиона и наконец посмотрела на него снизу вверх.
— Я о своих точно забывать не собираюсь, — Гарри не отрываясь взирал на приоткрытые губы Гермионы, розовый язычок мелькнувший между ними и удивлённо распахнувшиеся глаза, в которых плескалось отражение его желания.
— О, расскажи.
Гарри погладил её пышные волосы, пальцем задел нежные губы, двумя руками сжал тонкие плечи и поднял с пола одним сильным рывком.
— Я лучше покажу, — прошептал он ей на ушко, отчего по телу Гермионы прошла дрожь и она задышала ещё чаще.
Гермиона уже прижималась грудью к его груди и чувствовала, как набухли соски умоляя о ласке. Бюстгальтер стягивал хуже металлических оков, и когда Гарри, непрерывно лаская губами её шею, наконец освободил её от него, она вздохнула с облегчением. Он накрыл её грудь рукой и она легла в ладонь так, словно была для неё создана. Поцелуй, сначала трепетный и нежный, быстро превратился в обжигающий и страстный, в котором поединок языков и губ ещё сильнее разжигал пламя желания в молодых телах. Это продолжалось до тех пор, пока они не начали задыхаться, но даже оторвавшись друг от друга, они не расцепили рук.
Гермиона с удивлением отметила как жар желания скопился в одном конкретном месте и требует немедленного удовлетворения. Она провела рукой вдоль спины Гарри и потянула за резинку боксеров, желая их снять. Он сам через секунду от них избавился и также поступил с трусиками Гермионы.
— Подожди, — прошептал она и повернулась в его объятиях, встав к нему спиной.
Гарри сразу прижал её к себе, вспоминая, как однажды так же держал её на лестнице. Его рука нащупала грудь и он начал мягко мять её, то и дело задевая сосок, от чего мощные стрелы возбуждения пронзали Гермиону насквозь, но она всё же умудрилась дотянуться до палочки, трансфигурировать из шезлонга довольно большой и высокий матрац, а также наложить на себя какие-то чары.
— Что это? — спросил Гарри, лаская губами кожу её шеи, и упираясь членом между ягодиц.
— Хочу чувствовать удовольствие, а не боль, — прошептала она и попыталась повернуться, но Гарри не дал, заставляя замереть именно в таком положении.
— Это одно из твоих желаний? — шёпотом спросила Гермиона, посмотрев на него через плечо, чувствуя, как немеют кончики пальцев от такого положения и от прикосновения горячего члена к прохладной коже, сильнее разгоняя жар по всему телу. Она сама непроизвольно нагнулась и упёрлась руками в высокий матрац.
— Да одно из многих, но, наверное, не стоит так делать в первый раз, — сказал он, проведя рукой вдоль её спины, погладил ягодицу и вдруг резко шлёпнул по ней ладонью…
Гермиона взвизгнула, но не произнесла и слова протеста. Гарри это понравилось, но его желание было слишком сильным, чтобы ждать ещё хоть минуту.
Он развернул Гермиону лицом к себе, поцеловал и уложил на матрац, коленом раздвигая ей ноги. Гермиона согнула их в коленях и обняла Гарри за шею, руками лаская его влажные от испарины волосы на затылке.
Слов больше не осталось, они были здесь лишними. Осталось только обоюдное желание брать и дарить, которое выражалось шумным заполошным дыханием и тихими всхлипами. Гарри направил себя в промежность Гермионы и начал протискиваться в узкую щель, не сводя взгляда с розовых створок, в которые проникал всё глубже. Наконец он упёрся в преграду и замер на мгновение, бросив взгляд на Гермиону, которая
