— Ты теперь за всех будешь волноваться?
Гермиона замерла и дёрнулась словно он залепил ей пощёчину, прекрасно понимая подтекст его слов.
— Да как ты можешь?! — прошептала она чувствуя, как горло саднит от слёз и резко развернулась, не желая больше видеть любимое лицо с маской презрения и недоверия.
Гарри схватил её за руку, но тут же получил по ней смачный шлепок.
— Убери руки.
Гарри повторил попытку и удар последовал снова. Тогда он в ответ шлепнул её по попе.
Гермиона подпрыгнула и закричала:
— Ты что делаешь?!
— Я думал у нас игры такие, — озорно сказал Гарри, наконец приходя в себя после некрасивой сцены ревности.
— Что? — взвизгнула Гермиона. — Ты сначала оскорбил меня, а потом решил, что можешь поиграть?!
Она собиралась уйти, но Гарри рванул её за юбку, пытаясь удержать. Послышался треск рвущейся ткани. Юбка разошлась по шву, оголяя белое бедро до самых трусиков.
Гермиона схватилась за ткань, пытаясь прикрыться.
— Идиот! Посмотри, что ты наделал!
Гарри посмотрел на тонкое бельё и в ушах у него застучало от возбуждения.
Она достала палочку, чтобы починить юбку, но не успела. Гарри резко поднял в воздух сопротивляющуюся Гермиону, поставил на ноги около стены и прижал к ней, не оставляя возможности на побег.
— Прости меня. Я потерял голову. Рон пялился на тебя и тут ты ему помогаешь. Что я должен был подумать?
— Ну конечно же, что я шлюха! Отпусти меня.
— Я не так сказал, — прошептал он, впиваясь губами в её шею. — Прости меня Прости меня. Ты сводишь меня с ума.
— Нельзя так решать проблемы, Гарри, — воскликнула она. Правда слова расходились с действиями. Она уже откинула назад голову и хватала ртом воздух, да и дрожь по телу выдала все её чувства. — И как вообще можно ревновать к Рону? Кормак Маклагген тоже пялился на меня.
— Значит ты заметила? — спросил Гарри не отрываясь от её тела и сжав зубами сосок, а затем приподнял Гермиону над полом. Она сразу закинула ему ноги за спину, чтобы давление члена стало сильнее.
— Конечно, я же не совсем дура, — прошептала она, уже теряя нить разговора. Совсем это произошло когда её бельё внезапно исчезло, а между ног уже чувствовалась плоть, твёрдая и горячая как раскалённый металл.
— Гарри подожди, — вскрикнула Гермиона и направила на проход палочку. Она взмахнула ею, затворяя двери и накладывая вокруг них звуконепроницаемый барьер. — Твоя ревность беспочвенна. Я никогда не давала тебе повода, — продолжала говорить она, бросив палочку на свою сумку, давно валяющуюся под ногами Гарри, и взяла его лицо в ладони.
— Либо я раньше не замечал, либо они стали иначе на тебя смотреть, — попытался оправдаться он.
— Иначе. Конечно иначе, потому что я твоя, — последние слова утонули в стоне Гермионы и рычании «Моя», потому как Гарри начал плавное проникновение в удовольствие, что таилось у каждой девушки между ног.
И они ещё будут долго разговаривать о ревности Гарри, о взрывоопасном характере Гермионы, но то возбуждение, что вспыхнуло в них, подобно извергающемуся вулкану, снесло все возможности для полноценной ссоры.
В воскресенье с самого утра, почти прожевав свой последний тост, Гарри увидел, как возле него на стол, опрокидывая кубки с напитками, приземлилась весьма интересная сова. Её оперение было рыжим, но с большой долей золотистых вкраплений. Она протянула свою лапку так, как будто делала величайшее одолжение. Гарри, усмехаясь, снял записку, а Гермиона завороженно смотрела на птицу. Почтальон снисходительно дала себя погладить, и Гермиона нежно провела пальцами вдоль рыжих пёрышек и угостила сову кусочком бекона.
— Что там? — нетерпеливо пробурчал Рон, отодвигая тарелку с недоеденным омлетом и наблюдая за улетающей сверхважной птицей. После вступления в команду по квиддичу он стал на удивление мало есть, чтобы, как он сам говорил, держать фигуру в тонусе.
Вместо ответа Гарри качнул головой в сторону слизеринского стола, а затем встал, дождался пока поднимется Гермиона и поспешил к выходу. За ними помчался и Рон.
— Во сколько? — снова спросил он, и Гарри передал ему записку.
— Давай я пойду с тобой, — уже в который раз потребовала Гермиона. — Меня никто не увидит, а ты можешь…
— Нет, — безапелляционно перебил Гарри, продолжая двигаться в сторону выхода из замка.
Гермиона насупилась, но ничего не ответила, перебирая в голове аргументы, и вдруг воскликнула:
— Тогда Рон! Рон, ты должен пойти с ним.
Рон если и хотел что-то возразить, то не стал этого делать, подтверждая свое согласие.
— Да, Гарри. Я спрячусь под мантией, а ты будешь под заклинанием. Нельзя на такую встречу идти одному. Тут Гермиона права.
— Я всегда права, — заявила Гермиона и не посмотрела на Гарри, когда он попытался поймать её взгляд.
Друзья несколько минут шли молча. Они остановились у ворот замка и Гарри без слов попросил Рона немного отойти. Тот послушно сделал два шага в сторону. Гарри дёрнул обиженную Гермиону за руку, привлекая внимание.
— Да прекрати это, — сказал он. — Если случится бой, я буду думать не о враге, а о том, как тебя спасти.
— Знаю, — процедила Гермиона сквозь сжатые зубы. — И всё равно. Я всегда была с вами!
— Но никогда не была так дорога.
Эти слова, такие простые в своём значении, проникли Гермионе в самую душу и она покорно кивнув, подняла взгляд.
— Просто будь осторожен, — сказала она, вложив в его руку какой-то шарик, оказавшийся обычным камнем, которые они вчера кидали в чёрное озеро, после того, как целовались на его берегу до потери пульса. — Портал, — шепнула она ему на ухо.
Гарри кивнул, подавляя в себе желание тут же повалить Гермиону на землю и задрать юбку. Он мягко поцеловал её в губы и двинулся с Роном в сторону Хогсмида, сжимая в руке тёплый камень.
Гарри наложил на себя дезиллюминационное заклинание, а Рон сразу укрылся мантией, чтобы никто не видел двух подростков входящих в деревню. Они направились по дороге к таверне «Кабанья голова», утреннее солнце, как будто специально, озаряло её крышу, тогда как остальные здания ещё находились в относительной тени. Лёгкая прохлада уже коснулась земли и Гарри почувствовал, как на руках заледенели пальцы. Хотя возможно это страх так на него действовал.
Они подошли ко входу в таверну и Гарри дёрнул Рона, который хотел открыть двери.
— Погоди, — прошептал он. — Дождёмся кого-нибудь.
Ждать пришлось почти пятнадцать минут. Но вот, наконец, к таверне приблизился Теодор Нотт, всё время озираясь по сторонам и держа руки в карманах. Он посмотрел прямо туда, где стоял Гарри, снова убеждая его в ненадежности дезиллюминационного заклинания.
Губы Нотта исказила ухмылка и он специально придержал дверь открытой подольше, чтобы Гарри с Роном смогли протиснуться внутрь, впрочем, про Рона Нотт знать не мог.
Гарри зашёл и осмотрелся. В таверне было пусто, если не считать какого-то пьянчужки, сгорбившегося в углу возле мутного окна, и
