Густав моментально помрачнел и нахмурился, позабыв в одночасье про роль стеснительного юнца, которую старательно отыгрывал совсем недавно. Теперь он смотрел горделиво, с вызовом в изумрудных глазах, прожигавших насквозь.
— Если вы все поняли, господин скульптор, то можно и не ломать комедию. Признаться, изображать неопытную безмозглую куколку я просто ненавижу, мне по душе неуемная страсть до самого рассвета. Поверьте, вы не пожалеете, потому что я не только красив, но и… весьма искушен, если понимаете, о чем я.
— Наверно, вы о… огромном количестве оргий, — робко заметил Элан и хотел добавить, что столь искушенных в Орене очень много, вон, на каждой улице они стоят вдоль стен, трепеща крылышками и выслеживая очередного клиента, но не стал, дабы не расстраивать гостя.
— И не только об этом, — Густав медленно облизнул нижнюю губу, не отводя взгляд от растерянного и по-своему милого собеседника. Впрочем, судя по всему, робкий скульптор то еще безынициативное бревно, но ради подарков можно потерпеть и не такое, — я прекрасно вижу, как вы мечтаете о том моменте, когда я предстану перед вами абсолютно обнаженным… и сможете изучить мое тело досконально.
— Я не буду лукавить и честно скажу… Да, я с нетерпением жду этого, — Элан, слегка растерявшись, привычным жестом машинально пригладил волосы, будто они и не подобраны в хвост вовсе,— но я должен прояснить одну вещь. Дело в том, что мой интерес носит исключительно творческий характер… меня привлекает красота мужского тела, возможность увековечить ее, не более того! — одухотворенно выпалил мужчина.
— Я не понимаю, — Густав прищурился.
— Никакого интима не будет. Только рабочие отношения.
Так прямолинейно Густава еще не отвергали, да его вообще не отвергали, это он первым бросал своих любовников, словно скомканные черновики. И теперь он стоял, скованный гневной растерянностью, не в силах вымолвить хоть что-то, кроме оскорблений, но, к счастью, остатки здравого смысла велели ему этого не делать.
— И мне понравились не вы, а ваши грудные мышцы, когда я к вам прикасался. Знаю, звучит грубо, но это так.
— Я же вижу, как загорелись ваши глаза! Тогда почему вы отказываете себе в удовольствии? — юноша еле сдержался, чтобы не перейти на крик.
— Почему же? Напротив, я рассчитываю на долгие часы ярчайшего удовольствия, которые разделю с вами! Рассчитываю создать новую скульптуру с вашими чертами, что может быть лучше? — В глазах Элана засверкали искорки вдохновения. Еще немного и он бы все бросил, включая начатую работу, и принялся бы вопрощать новую идею.
Что возразить на это, Густав так и не придумал, ведь его впервые променяли на скучный и весьма странный процесс лепки, или вырезания, или еще какую чертовщину, от которой он далек. Но тот факт, что его, такого молодого и аппетитного хотят использовать исключительно в качестве натурщика, в голове никак не укладывалось. Поэтому в мастерской повисла неловкая и мрачная пауза.
— Я не хотел вас обидеть. Вы красивы, очень красивы, но… красота, она не вечна, пройдут годы и от внешнего лоска не останется ничего, — Элан сдернул покрывало, обнажая несколько мраморных изваяний нагих юношей, пара из которых изгибалась в весьма эротичных позах, на что Густав вздернул одну бровь. — Только они останутся на сотни, может, на тысячи лет.
— Они тоже пытались залезть в вашу постель?
— Ну, да… сразу, как мои творения стали приносить прибыль и про них услышали в королевской семье, я внезапно начал пользоваться спросом у красивых молодых людей и девушек, — Элан положил ладонь на плечо одной из статуй, стоявшей в горделивой позе, сложив руки на груди — это мой первый… натурщик. Помню, он сказал как-то, что таких, как я, можно любить лишь из жалости. Вот примерно так, наверно, думают про себя все красавцы, общаясь со мной, да?
— Что вы, я на самом деле восхищаюсь вами и вашим талантом! Надеюсь, вы раздавили его, будто таракана, когда получили заслуженное признание и власть? И как только заручились поддержкой нашей правящей элиты? — вполголоса поинтересовался Густав, поникнув и съежившись. Наконец он осознал, что докучает не кому-нибудь, а одному из любимых скульпторов самого короля, поэтому обороты гонора и гнева решил сбавить. А еще он решил прикинуться заискивающим жалким подлизой, хотя его всегда тошнило от данного образа.
— Нет, ну что вы, я забыл про него лет на десять. Встретил, вот, недавно в парке совершенно случайно и не сразу узнал. Он располнел и потерял половину волос. От прежней красоты не осталось ничего, кроме… воспоминаний, — мужчина дружески похлопал статую по плечу и повернулся лицом к Густаву, — но, думаю, у него все хорошо. По крайней мере, одет он был опрятно, ну и, видимо, стал гурманом. Может, женился на пекарше, которая каждый день балует его сдобными пирожками? Я искренне надеюсь, что он счастлив. От вашей красоты тоже ничего не останется, Густав. Время не щадит никого, даже мрамор, хотя он в более выгодном положении, чем люди.
Красавчик обиженно поджал тонкие губы, подбирая достойный ответ. Лишнее напоминание о молодости, которая неизбежно угаснет, всколыхнуло в нем противоречивые чувства. Думать о том времени, когда его совершенное тело покроют морщины и возрастные изъяны, а волосы превратятся в седую редеющую паклю совсем не хотелось, но надо было. Ведь к старости необходимо нажить достойный капитал, чтобы уже потом, растеряв весь свой блеск, не погрязнуть в нищете и забвении, а вкушать самые изысканные и дорогие удовольствия. Ну, и хоть когда-нибудь завести себе привлекательного любовника, или, быть может, хоть кого-нибудь по-настоящему полюбить.
Новая пауза внезапно оборвалась скрежетом дверного замка, которого Элан очень даже ждал, судя по его сияющему выражению лица.
В мастерскую ввалилась трехметровая ящероподобная химера с длинным хвостом. Одна из тех, которые обречены батрачить в самых бедных районах города, избегая контакта с привилегированными жителями, дабы не расстраивать их своим уродливым видом. Одет гость был соответственно плохо — в одни простые рабочие штаны, да и вряд ли бы этой туше подошло что-либо иное, учитывая костяные пластины вдоль хребта.
Густав в монстре не увидел ничего, кроме обслуги, поэтому одеваться не стал. Да он даже смотреть в сторону урода не захотел, накинув на личико маску горделивого презрения.
— Опять мне с красавчиком изменяешь? — неожиданно спросил Рейг, протопав мимо новоявленного натурщика. — И опять забыл про обед!
— С этим красавчиком я буду изменять тебе
