Грид оказался настолько близко, что юноша слышал, как неистово колотятся оба его сердца, и, кажется, чувствовал его размеренное дыхание на лице. А прислушавшись к ощущениям, можно было заметить едва уловимое копошение щупов, кое-как разместившихся на неудобной кровати под легким покрывалом. Но самое главное — он чувствовал неподдельную заботу и мощные, но в тоже время осторожные руки через одеяло и никак не мог понять… неужели это создание, в котором сострадания больше, чем у иных людей, и есть то самое чудовище, разрушившее его жизнь. Разве возможно такое?
— Так странно, — начал Шел, прижавшись доверчиво к монстру и уже почти не дрожа, — мне все равно кажется… кажется, что ты и та тварь из «Прикосновения» разные… не являетесь одним существом.
— Кролик, тьфу, Шелдан, это действительно я, — Грид легонько погладил кулек, вздрогнувший от неожиданности, и уютнее укутал его.
— Почему ты называешь меня Кроликом?
— Ну, ты… похож на кролика! Могу поспорить, твоя девушка тебя так же назы… Прости.
— У меня не было девушки, — юноша грустно улыбнулся, окончательно расслабившись в коконе из одеяла. — Мы с мамой одни жили. Бедно… Я работал и учился, еще чтобы оплатить свое обучение… Мама вскоре заболела, и денег вообще не оставалось… А без денег какие девушки?
— Твоя мама…
— Умерла, в прошлом году.
— Соболезную...
Грид был честен, может, он был резковат и совершал необдуманные поступки, но он искренне обоими сердцами сочувствовал бывшей жертве, и Шелдан, согреваясь в заботе, решился довериться странному существу. Принять его помощь и попытаться спастись, пусть это и невозможно.
— Эй, слишком близко… — протараторил монстр, когда тонкие пальцы скользнули по лицу, как бы изучая.
— Ты приятный… И теплый, — прошептал Шел, касаясь носа и губ темно-зеленого создания, потом, правда, внезапно отдернул руку и сконфуженно зарылся в тряпичный кокон. — Извини… у меня просто глаза закрыты…
— Какое совпадение — у меня тоже, ведь кое-кто не гасит свет в комнате, а от света мне плохенько. И как ты умудряешься так спать?
— Да никак. Я плохо сплю… со светом плохо сплю, без света плохо сплю… Но с тобой… с тобой впервые было спокойно ночью…
Арига от счастья чуть сам не засиял, ибо его неподъемная миссия сдвинулась с мертвой точки, а это значит — шанс на искупление вины у него таки есть.
— Я и завтра ночью приду! Если хочешь. Ну, погреться... в смысле, — заметил он, улыбаясь до ушей.
Юноша молчал пару минут, взвешивая за и против, а через мгновение тихо попросил:
— Хочу… только не стаскивай одеяло: в нем я чувствую себя защищенным… пожалуйста.
— Я что, по-твоему, идиот, конечно же, я помню. Я все помню, Кролик…
✦✦✦
Семейство Вердшейл, одно из самых уважаемых в городе, обитало в старинном поместье, окруженном высокими елями и стальной витиеватой оградой, за которую могут попасть лишь избранные. И хотя домина снаружи выглядел слегка потрепанным временем, его убранство и обстановка достойны даже короля! В самой большой гостиной, например, висели портреты живущих и когда-либо живших членов данной семьи, написанные лучшими художниками города и оформленные в тяжелые позолоченные рамы. Практически в каждой спальне — редчайшие предметы искусства, выполненные настоящими мастерами. Что уж говорить, мебель, естественно, исключительно элитная — из редких пород дерева, созданная по специальному заказу.
И единственным полноправным хозяином всего этого степенного и утонченного благолепия, как и хозяином города в целом, являлся Абрахим Вердшейл — Бургомистр столицы королевства Орен. По обыкновению, возвращался он довольно поздно, спешно ужинал и буквально падал на шелковые простыни своей кровати от усталости. А в те немногочисленные дни, когда не нужно было решать бесконечные городские вопросы с разными чиновниками, он работал в личном кабинете почти безвылазно.
Сегодня Абрахим, вопреки составленному расписанию, ворвался в родное поместье, подобно урагану, а ведь он именно в это время должен принимать просителей в ратуше. Абрахим немолодой, но вполне еще крепкий мужчина на вид, с легкой сединой в коротких каштановых волосах, придававшей ему более суровый и статный вид. Глаза у него карие, жестокие, а сейчас и вовсе горящие. Горящие яростью так сильно, что работники поместья разбегались в панике от взбешенного хозяина.
— Где? Где этот мерзавец?! — громогласно вопрошал он, пока бродил по родным владениям, распугивая слуг. — Я знаю, Лернас здесь! Куда он еще мог деться, если только не в какой-нибудь бордель?!
В семейные разборки челядь лезть, конечно же, боялась, поэтому лишь невнятно лепетала, когда господин нависал сверху и пронизывал взглядом, казалось, до самой души. К счастью, виновник сей некрасивой сцены не заставил себя ждать — в просторный зал, где Вердшейл-старший учинил допрос, вскоре заглянул и сам Лер, ухмыляясь, будто ничего особенного и не происходит.
— Папенька, добрый день, вы сегодня не в духе, — начал он, подойдя вразвалочку чуть ближе и даже не думая стирать свою ехидную улыбочку с лица.
Сообразительная прислуга предпочла разбежаться, прежде чем начнется драка, а она неизбежна, если судить по искаженному яростью лицу Абрахима.
— Хватит придуриваться, Лернас, мне сегодня доложили, что Шелдан официально уволился. И как это понимать? — мужчина еле сдержался, дабы не вцепиться в темно-зеленый сюртук отпрыска обеими руками.
— Папенька, вы приехали сюда, отбросив кучу дел, которые не отменили бы и ради моих похорон, поговорить о судьбе какого-то жалкого переписчика? Серьезно?
— Этот какой-то жалкий переписчик, между прочим, попал в лазарет по твоей милости, и я…
— Папенька, а давайте ломать комедию буду я, у меня это просто лучше выходит, — юноша усмехнулся и, нагло оскалившись, сделал шаг вперед, бесстрашно заглядывая в горящие злобой карие глаза. — Я все знаю…
— Все? Ч-что все? — бургомистр на секунду растерял весь боевой дух, стоило упомянуть про сокровенный секрет, и инстинктивно замер, вздохнув поглубже.
— Да, я не совсем дебил, и у меня много друзей, поэтому узнать правду не составило большого труда… Наш дворовый малыш Шели — мой младшенький братец, которого выблюдила какая-то твоя повариха восемнадцать или двадцать лет назад. Вот же вы мне и удружили, папенька…
— Ты знал и… и все равно сломал ему жизнь? — прошептал Абрахим. Не выдержав, он все-таки вцепился сыночку в ворот, изрядно помяв дорогущую ткань его бархатного сюртука.
— Папенька, я из лучших побуждений взял младшего братишку в бордель и подарил ему дорогущую экзотичную шлюшку на всю ночь. Ну, са-а-амую дорогую из «Прикосновения». Честное слово… — Лернас накинул на себя маску грустного, раскаивающегося ребенка и театрально опустил глазенки, даже не думая сопротивляться отцовским рукам, хотя надо бы, ведь еще никогда в жизни Абрахим не желал избить свое жестокое чадо столь сильно, как сейчас. — Честное слово, я думал, там русалка с гигантской грудью в этом «Гроте». Я понятия не имел, что в Шелдана засунут щупальца аж во все щели.
Бургомистр,
