— Ч-что?..
— И ему это очень понравилось, папенька, — Лер наклонился к оцепеневшему отцу, продолжая невинно и искренне улыбаться, вот только смотрел он, расчетливо и хладнокровно, словно хищник, или убийца, или палач.
— Зачем ты это… сделал?
— А чтобы эта шавка беспородная место свое знала, папенька, и чтобы не думала приближаться к моей семье или к городской ратуше, — Лернас выпрямился, демонстративно поправил ворот и быстро подошел к небольшому столику, на котором стоял графин с водой. Вернулся уже с наполненным стаканом и заботливо вложил его в похолодевшие отцовские руки.
— Ты чудовище, — пальцы мужчины дрожали, а сердце, казалось, вот-вот замрет навсегда, но не смотря на это, предложенная любезность с лязгом разбилась о синюю плитку с цветочным узором, расплескиваясь и рассыпаясь тысячей осколков прямо рядом с черными башмаками юноши.
— Папенька, я весь в вас же пошел. Как там вы говорили: «не будь слабаком», «дави врагов», «никогда не уступай»… во-о-от я и не уступил. В самом-то деле, разве можно делиться своим домом и своей жизнью, — широко раскинул руки, будто намеревался обнять весь особняк, — с нищим студентишкой, зачатым впопыхах на разделочном столе между морковкой и укропом? Лично я себя уважаю… и делиться с ублюдком поварихи не готов.
— Я… я же не собирался включать его в список наследников… даже признавать не собирался… я только… немного помог мальчику, — чуть не плача, почему-то оправдываясь, прошептал бургомистр, задыхаясь от горя.
— О, папенька, — парень состроил сочувствующую мордашку, — вы глядели на русого червяка с восхищением. Ну как же, сам вылез из нищеты, сам работал, чтобы оплатить учебу и лекарства матери-потаскушки. Просто уникальный мальчик, старательный и способный, не то что я! Вы бы ему отписали вообще все. Это ж именно тот сын, о котором вы так мечтали… я это понимаю, я же не совсем идиот.
— Я… я тебя, — наконец осознав весь черный и беспросветный ужас в словах родного отпрыска, Абрахим медленно поднялся, готовясь обрушить на Лернаса весь свой праведный гнев.
— Что, наследства лишите? Поставите в угол? Заставите съесть всю кашку? — усмехнулся. — Папенька, разрешите вам напомнить, вы сами взяли меня в ратушу и сами доверили мне множество маленьких грязных секретиков. И если я не стану вашим полноправным и единственным наследником, то смешаю Вердшейлов с такой черной грязью, что век не отмоетесь. А, ну, состояние-то, естественно же, конфискуют, а на твою могилку будут плевать все встречные-поперечные. И мне кажется, папенька, вы не долго протянете после столь фееричного скандала… ведь сердечко-то уже больное. Не мне, так никому, как говорится… Я сделаю это, вы же понимаете.
— Убирайся, я не хочу тебя видеть… убирайся, — сухо процедил сквозь зубы хозяин поместья, слегка пошатываясь и рвано дыша.
— Конечно-конечно, папенька. Оставлю вас наедине с вашими терзаниями. Надеюсь, платочек в штанах у вас найдется.
Абрахим обнял лицо ладонями, когда Лернас удалился из зала, хлопнув за собой дверью. Бургомистр никак не мог поверить, что бессовестного мерзавца в роскошном бархатном сюртуке он же собственноручно и воспитал. Но как быть со всем этим — не знал. Как и не знал — чем помочь незаконнорожденному младшему сыну.
✦✦✦
Прошло лишь несколько дней, а в крошечном доме Шелдана поселился приятный полумрак, и это его уже практически не пугало. А еще он стоически смог дотронуться целых десять раз до Грида, даже до его темной кожи, а не только до мешковатой мантии, что считал настоящим подвигом! Ну, и с тех пор, как монстр укладывается спать рядом с ним каждую ночь, бережно обнимая кулек из одеяла, кошмары больше не навещали, а режим, пусть понемногу, но стал восстанавливаться. Неудивительно, едва Шел нащупал пару кочек в том беспросветном вязком болоте, в коем барахтался, вцепился в них всеми конечностями, желая, окончательно выбраться. Впрочем… события он стал торопить.
— Мне кажется… рановато, — Грид покачал головой.
— Нет, все хорошо, я выдержу, наверное… я должен, — неуверенно пролепетал юноша, надежнее укутываясь в одеяло и прячась в него, словно пугливая улитка в раковину. Для пущей надежности он еще и в угол забился на своей кровати, где и чувствовал себя в безопасности.
— Не прыгай в окно, ладно?
Шелдан утвердительно закивал и сжал кулаки, собирая жалкие крохи мужества, ну и заодно стараясь не демонстрировать собственный беспросветный ужас.
Арига вздохнул и, не затягивая представление, сразу стащил с себя одежку, оставшись абсолютно нагим. В тусклом свете магической лампы монстр был настоящей ночной и хищной тварью с горящими глазами. Теперь, когда ничто не скрывало его мощное тело, можно было насладиться рельефным торсом, десятком длинных и тонких щупов, вяло шевелившихся на полу, и его внушительными руками, которыми он когда-то таскал стройматериалы от заката и до рассвета.
Это и была вся просьба Шела — всего лишь посмотреть на тело мучителя, точнее на его отростки. Хоть пару минут… Но, судя по истеричному, почти животному воплю, все закончилось именно так, как Грид и предполагал… Увидев их снова, почувствовав их кожей, даже сквозь одеяло, вспомнив тот незабываемый ад, Шелдан завопил настолько истошно, будто его собрались убить жестоким способом, и сразу же забарахтался в своей тряпичной раковине, пытаясь закопаться в нее понадежнее.
Монстр, поматерившись на собственную глупость про себя, первым делом закутался в мантию до самого горла, а уже потом стал раскапывать кричащий и брыкаюшийся куль, который, кажется, в процессе еще и кусался. Силы, конечно же, были не равны — и через минуту кокон убаюкивали, как младенца, обнимая и легонько покачивая. Удивительно, но это сработало… Он затих и больше не пытался выбить зубы Гриду, вообще ничего не пытался предпринять, а только тихо плакал.
— Прости, я… я когда их увидел… я не з-знаю… это так страшно, — тихо донеслось из-под одеялка.
— А я говорил, говорил же — идея хреновая! А ты не слушал… глупый Кролик, — арига облегченно выдохнул, радуясь, что его подопечный не сошел с ума окончательно.
— Я хочу выбраться… из этого, понимаешь? — Шел осторожно выглянул и, убедившись, что щупалец не видно, стянул одеяло с головы, освободив русые всклокоченные волосы, сразу же разбежавшиеся по худым плечам. — Я… я помню, каково это быть нормальным: не прятаться по углам, не просыпаться от кошмаров, не бояться ночной твари… Я пытаюсь вернуться… но ничего не выходит. Все это намного сильнее меня. Наверно… я просто слишком… слабый. И я ненавижу себя за это.
На щеках безутешного паренька блестели дорожки слез, да Грид готов был зареветь сейчас, только не мог. Его тело не способно на подобное, но это не означало, что оба сердца не прожигали боль и безысходность в
