— Я столько лет учился, стольким пожертвовал ради этого… дабы стать переписчиком. Как же я отрекусь от своего призвания?
— Тебе нравится? Ну, в смысле, нравится скучные каляки переписывать?
— Не сказал бы, — паренек поник, задумавшись, — просто это единственное, что у меня хорошо получается.
— Пфе, раз не нравится, то и забей. Найди новое занятие, которое принесет тебе удовлетворение, — арига приобнял любимого щупами настолько осторожно, насколько вообще возможно, — никогда не поздно начать новую жизнь, Шелдан.
— В детстве я хотел попробовать рисовать. Но у нас с мамой денег почти не было и нужна была нормальная профессия, поэтому я…
— Поэтому мы ща перекусим и пойдем за красками! Хочу портрет во весь рост!
— Ну какой портрет, я же совсем не умею рисовать. Да и краски изведу только зря. — Тонкие пальцы Шела скользнули по отросткам, обнимавшим его сейчас. Юноше нравилось, как они замирают от едва заметных ласк.
— И че? Так новые купим же. Короче, я разберусь с готовкой, а ты пока думай, что нам брать. Может, еще ноты прихватим!
— У меня все равно ничего не выйдет: я же не учился!
— На хрен учебу, Кроль! В творчестве главное — найти музу, ну, или муза, и знаешь, как оно попрет? А муз у тебя уже есть! Все, я на кухню, а то там без меня картошка переварилась, наверно.
Парень проводил ореховым взглядом монстра и робко улыбнулся сам себе, оставшись в одиночестве. Он верил: какими бы нелепыми ни были его попытки на новом поприще, рядом всегда будет тот, кто поддержит, что бы ни случилось, тот, кто при любых обстоятельствах сможет рассмешить, тот, от чьих прикосновений по телу разбегаются тысячи мурашек… И этого уже достаточно для настоящего счастья.
Шелдан закрыл чернильницу и убрал перья подальше в стол, прощаясь со своим прошлым навсегда.
✦✦✦
Еще совсем недавно ночи для Лернаса были сладкими, безумными и хмельными, они сияли огоньками уличных фонариков и заливались смехом продажных пташек, а наутро почти стирались из памяти. Сейчас же ночь была ледяной, безжалостной, черной насквозь и тихой… настолько тихой, что эта тишина пробирала до костей.
— Привыкнешь, — сухо сообщил Верзек, подбросив в топку еще мелких веток, — здесь всегда так из-за костедеров. Они живут неподалеку и нагоняют страх практически на всех зверей после заката.
— Косте… косте… понятно, — сипло промямлил пленник, боязливо озираясь.
Собственно, смотреть то и не на что было. Дом — крошечный, окна — меленькие и наглухо заколочены, из мебели — лишь две кровати, сундук, тумбочка и столик. Даже стульев не наблюдалось, зато на полу лежало несколько матрасов и медвежьих шкур. Ни картин, ни столика из красного дерева — ничего… Нищета и убожество лесной хижины во всей красе.
— Агха! — заорал Лер, насколько позволяли голосовые связки, подскочив и отряхиваясь, словно сумасшедший.
— Черные многоножки для людей безопасны, — меланхолично пояснил мужчина, наблюдая, как насекомое соскочило на пол с рукава Вердшейла-младшего и шустро забилось в щель между досок, — и в чем-то даже полезны.
— Что за… место проклятое! Здесь же невозможно жить! Ты сам разве не видишь? — трясясь от негодования и подступающей истерики, завопил обреченный, а после рухнул на колени, обхватив лицо ладонями. — Ну нельзя же, нельзя же быть таким тупым! Нам нужно вернуться в город!!!
— Это мой дом, Лернас, и, кроме Абрахима, меня ничто в городе не держало.
— Боги, за что мне все это? В-вот за что?..
— За организацию изнасилования, может? Или за то, что пока твой отец лежал при смерти, ты развлекался с друзьями? Или за попытку организовать убийство брата? Какой вариант тебе больше нравится, Лернас?
Юноша, не выдержав, разрыдался во весь голос, согнувшись почти до пола, на что мужчина вообще не обратил внимания.
Совсем скоро, когда от истерики остались лишь тихие неразборчивые всхлипывания, старая дверца хижины со скрипом отворилась, и на пороге появился второй похититель с увесистой поклажей.
— Ну что, наш золотой мальчик, — усмехнулся он, сгрузив ношу у двери, — все рыдает? А не заткнуть ли этот фонтан хорошей трепкой? Уж больно руки чешутся ему улыбку подправить.
— Лернас здесь должен многому научиться, а не быть просто жертвой. Как и ты в свое время. Лишняя боль и травмы его только доломают, — совершенно безэмоционально сообщил Верзек.
Младший Вердшейл поднял красные заплаканные глаза на парня:
— Ты… тебя тоже сюда привез-зли насильно, да?
— Ну, формально, да. — Наемничек извлек из своей огроменной сумки буханку хлеба, сало и нож и как ни в чем не бывало взялся за приготовление скромного ужина на единственном столе. — Так бы я до сих пор в банде бегал на последних ролях и сгинул бы в пьяной драке. А Верзек из меня человека сделал, многому научил… и из тебя сделает. Если ты, конечно, не все мозги на оргиях вытряс.
— Он гребаный п-псих! Он привез меня… нас в этот ад! Ты… ты не в-видишь? Здесь жить нельзя! Просто нельзя!!!
— Еще раз назовешь моего учителя психом, и жратву сам себе будешь искать. В лесу, ага. Один и без оружия. Этот человек ко мне отнесся лучше, чем кто-либо за всю мою жизнь, усек?
По угрожающему тону напарника и по его разъяренному взгляду Лер осознал, — искать у него помощи бессмысленно. Вообще, в сложившемся положении надеяться хоть на что-то бессмысленно, остается только терпеть и безропотно подчиняться вооруженным маньякам.
— Вы меня на ц-цепь посадите? Снова… Или?.. — стараясь не сильно запинаться, спросил младший Вердшейл, собрав жалкие крохи былого достоинства.
— Уж я бы посадил: с детства таких не люблю. Да за одно то, что ты сделал с Шелданом…
— За этой дверью, Лернас, ночной лес, в котором полно диких тварей. До ближайшей деревушки идти два часа, при условии что ты хорошо ориентируешься на местности. Я знаю, ты глуп, но не настолько, чтобы сбежать от нас на радость костедерам, — Верзек говорил как всегда невозмутимо и спокойно, и ему хватило лишь полувзгляда, дабы его младший напарничек запнулся, сосредоточившись на ужине. — Это место — теперь твой новый дом на ближайшие несколько лет. Дом, который ты заслужил и который сделает тебя лучше.
— Или добьет, — съехидничал наемник, собирая себе увесистый и аппетитный бутерброд, осторожно оглядываясь на своего учителя временами. — Что? Он же городской, изнеженный придурок. Я так хоть что-то умел, а этот… этот даже буханку не порежет. Небось, и одеться не сможет без прислуги и шнурки сам не завяжет.
— Да, работы предстоит немало, но Лернас не безнадежен, я знаю, ведь со своим уродливым чувством юмора он уже распрощался, — равнодушно констатировал Верзек и едва уловимо улыбнулся в конце фразы.
✦✦✦✦✦✦✦
