Шериф вернулся к плану действий в чрезвычайной ситуации. Постарался сосредоточиться. Сейчас на первом месте – эпидемия гриппа. Нельзя тратить время на «висяки» пятидесятилетней давности, как, например, дело об исчезновении младшего брата Эмброуза Олсона. Да как же его звали? А, вот… Точно. Звали его…
Папочка.
Шериф не заметил, как уснул; его разбудила миссис Руссо. Перед ним лежал план действий в чрезвычайной ситуации. Весь закапанный потом. Шерифу было так плохо, что он даже не сделал попытки сохранить лицо. Дрыхнуть на рабочем месте! Да за такое он отправил бы любого из подчиненных в неоплачиваемый отпуск.
– Вам, наверно, лучше пойти домой, шериф, – сочувственно сказала миссис Руссо.
Он и рад был бы пойти домой, но не мог. Как верный пес, он раньше хозяина чуял приближение бури.
– Благодарю вас, миссис Руссо. Я в полном порядке. За работу, – сказал он.
Сидя бок о бок, они просмотрели сводки о прежних эпидемиях гриппа. Самая жестокая вспышка «испанки», зарегистрированная в 1918 году, оказалась далеко не единственной. В начале девятнадцатого века одно из поселений амишей выкосила такая страшная эпидемия, что уцелевшие члены общины бежали из города и расселились в штате Огайо. Сразу после Войны за независимость были и другие случаи массовых заболеваний гриппом, хотя и не такие серьезные.
Но внимание шерифа привлекла последняя вспышка. Она произошла не зимой, а летом. Состояние заболевших было очень тяжелым, но все выжили. Шериф остановился. Зуд и жар донимали все сильнее, но в этот раз он твердо решил не поддаваться – служба прежде всего. Он прочел все материалы, лежавшие в большом плотном конверте. Сколько-нибудь полезной информации о действиях полицейского управления в чрезвычайной ситуации не обнаружилось. Но кое-что заслуживающее внимания он нашел.
Эпидемия случилась в тот год, когда пропал маленький мальчик.
По имени Дэвид Олсон.
Ничего определенного шериф сказать не мог, но это имя не было для него пустым звуком.
Глава 59
Кристофер не мог взять в толк: спит он или нет? Посмотрел на свои ноги. Не понимая, почему они такие короткие. И почему на нем больничная рубаха. И почему он в больничной палате. Посмотрел на свои ладони, ожидая увидеть морщинистые старушечьи руки. Руки миссис Кайзер. Но не увидел.
– Почему у меня детские руки? – спросил себя Кристофер.
Он мог поклясться, что после рождественского торжества превратился в миссис Кайзер. А почему – неизвестно. Он всего-то коснулся ее руки. Может, дело в лекарствах, которыми его пичкали. Но перед ним текла вся жизнь миссис Кайзер, как домашнее видео, которое крутили на внутренней стороне век.
Я девочка. В школе учусь на отлично. Поступаю в колледж. Загляделась на того парня, вон там, в спортзале. Как тебя зовут? Джо Кайзер? А меня – Линн Уилкинсон. Приятно познакомиться. Да, в субботу вечером я могу. И в следующую тоже. Смотрю на свои руки. О, Боже. На пальце – помолвочное кольцо. В церкви держимся за руки. Я больше не Линн Уилкинсон. Теперь я – миссис Джозеф Кайзер.
Кристофер сел на кровати. Покосился в окно и увидел отражение мальчика. Но стоило закрыть глаза, как появлялись домашние хроники миссис Кайзер.
Джо! Джо! Я беременна. У нас будет девочка! Давай назовем ее Стефани, как мою мать. Ладно. Хорошо. Кэтлин, как твою. Кэти Кайзер, немедленно иди сюда! Погоди, вот отец увидит, что ты натворила. Джо, хватит. Ей же холодно. Впусти ее в дом. Ладно, тогда я впущу! Джо, хватит! Мне больно. Джо, умоляю тебя. Наша девочка – подросток. Наша девочка заканчивает университет. Наша девочка выходит замуж. Она теперь не Кэти Кайзер. А миссис Брэдфорд Коллинз. Джо, она беременна! Джо, у нас родился внук! Брэдфорд Уэсли Коллинз III! Королевское имя. Джо, что с тобой? Джо! Джо! Проснись! Джо!
Открыв глаза, Кристофер увидел красавицу, выходящую из туалетного отсека. Как же ее зовут? Миссис Риз. Да. Точно. Кейт Риз.
– Ты меня слышишь, Кристофер? – спросила она.
Миссис Риз перевернула подушку, чтобы было попрохладнее. Кристофер закрыл глаза, и ее озабоченное лицо вытеснилось воспоминаниями миссис Кайзер. Которые менялись каждый раз, как моргнешь, словно кадры старого фильма.
Нет, Брэйди. Дедушка умер. Понимаю. Я тоже скучаю. Мы были женаты сорок… сорок… Господи, сколько же лет? Сорок с чем-то? На языке вертится. Господи, почему я не могу вспомнить? Мне как-то не по себе. Не могу вспомнить, куда положила… мое имя. Хочешь сказать, меня зовут Линн Кайзер? С каких это пор? Не помню, чтобы я выходила замуж. Нет, это ошибка. Я не миссис Кайзер. Меня зовут… меня зовут… Линн… дальше не помню. Ты кто? Какая Кэтлин? А этот малыш? Нет, он мне не внук. Впервые вижу этого ребенка. Сестра! Кто-то украл мои воспоминания! Кто-то украл мое имя! Не успокаивайте меня! Неужели вы не видите, что творится? Не понимаете? Смерть уж близко. Все мертво. Мы умрем на Рождество!
Миссис Риз поднесла к его губам соломинку. Он втянул в себя ледяной яблочный сок. Ничего вкуснее не пробовал. Это даже лучше, чем фруктовые колечки «Фрут-лупс». Но старухи не любят фруктовые колечки. Значит, он не старуха, верно? А обыкновенный мальчик, и руки у него детские.
– Вот так, солнце. Как ты себя чувствуешь, Кристофер?
Его зовут Кристофер. Правильно. Миссис Риз – не медсестра. Это его мать. Они находятся в больнице. Врач держит медицинскую карту. Сначала врач нашел у него грипп, но Кристофер знал: никакой это не грипп. Просто у него пару дней была болезнь Альцгеймера. Вот и все.
– Как самочувствие, сынок? – спросил врач.
– Отличное, – сказал он.
– Кристофер, ты уверен? – засомневалась его мать.
Он хотел рассказать матери правду. Что все недуги миссис Кайзер до сих пор при нем. Ее болезнь разрушает его суставы. Он не знал, сможет ли ходить. Или хотя бы стоять. Но решил придержать язык, пока здесь доктор.
Не тот, который сейчас чешет руку.
– Да, мам. Все отлично, – повторил Кристофер.
Доктор приложил к его груди стетоскоп. Холодный металл коснулся кожи, и Кристофера прострелил зуд. За пару мгновений в сознание Кристофера перетекли все медицинские познания врача. Наверное, стетоскоп слишком холодный, подумал доктор. Встряхнул его и снова послушал Кристофера.
Ничего не понимаю. В легких чисто. Пульс нормальный. Все показатели в пределах нормы. Температура тела нормальная, если термометр не врет, а посмотришь… ребенок умирает.
Кристофер выдавил улыбку. Нельзя им показывать, как тяжело он болен. Где болезнь – там лекарства, где лекарства – там сон, где сон – там шептунья. Зуд такой сильный, что не ровен час – унесет его в открытое море. Но открыть этого Кристофер никому не мог, а поэтому вдохнул поглубже и сложил эти мысли в укромном уголке легких.
– Молодец, сынок: хороший глубокий вдох, – мягко сказал доктор.
Тело Кристофера пронизывал зуд, принося с собой
