Так начинался ее день. В восемь утра она выходила из дома, ведя на поводке старого породистого пса. Неспешный маршрут был всегда один и тот же. От Крещатика до Бессарабской площади, потом вниз — к рынку.
Мясо она покупала через день. В понедельник — говядину, в среду — курицу, а в пятницу — баранину. В другие дни Вероника Ивановна покупала субпродукты. За многие годы наблюдательные продавщицы изучили рацион Маркиза наизусть. Купив продукты, Вероника Ивановна возвращалась домой и принималась готовить обед на двоих. Потом они шли гулять в парк. Вероника Ивановна садилась на скамейку, читала купленную газету и с интересом наблюдала за прохожими, а старый пес спокойно дремал у ее ног.
В первый момент, когда к ней подсел молодой человек, она даже насторожилась. К нынешней бритоголовой молодежи Вероника Ивановна относилась с опаской. Порой, после просмотра новостей, ей даже страшно было из подъезда выходить. Только она всегда с охраной, да и кому она нужна.
Первое впечатление оказалось ошибочным. Бритоголовый мужчина оказался не только приятным собеседником, но и заядлым собачником. И столько всего интересного рассказал о породе сибирских хаски, что Вероника Ивановна не удержалась и, махнув рукой на все предосторожности, пригласила нового знакомого к себе на чай. Показала старые дореволюционные альбомы, в которых хранились дорогие ее душе фотографии. А главное, чем подкупил ее старушечье сердце Антон, было умение слушать. Вероника Ивановна уже и сама не помнила, когда и кто с таким неподдельным интересом слушал ее воспоминания. Еле сдерживая слезы, она рассказала Антону всю свою жизнь: как познакомилась с будущем мужем, как отметили золотую свадьбу, вот тогда муж и подарил ей серо-белого Маркиза. Чтобы не скучно было.
А через неделю после знакомства с Антоном пес скончался. Вернувшись к обеду с прогулки, Вероника Ивановна положила Маркизу гречневую кашу, налила свежей кипяченой воды и пошла в гостиную смотреть очередной сериал. И забеспокоилась только, когда пес не пришел и не лег, как обычно, у ее ног.
Смерть Маркиза странным образом освободила Веронику Ивановну от обязанности жить на этом свете. Она все время боялась, что старого пса после ее смерти чужие люди выгонят прочь на улицу. И тогда бездомного Маркиза задерут молодые собаки или он сам помрет от голода. От этих мыслей на глаза всегда наворачивались слезы. Отныне Вероника Ивановна смерти не боялась.
Вдоволь наплакавшись у тела пса, Вероника Ивановна, близоруко щурясь, позвонила Антону Задонскому. Справиться с обрушившимся горем в одиночку ей было не под силу.
Антон Задонский приехал, как и обещал, поздно вечером. Мужчина, пришедший с ним, молча, не проронив ни слова, замотал тяжелое тело пса в покрывало и, взвалив его на плечи, направился в парк. Вероника Ивановна, опираясь на руку Задонского, еле успевала семенить за ним.
Поздним вечером в отдаленном уголке парка, под старым кленом появилась еле заметная насыпь.
Только свыкнуться с отсутствием пса оказалось не так просто. Вероника Ивановна постоянно забывала, что Маркиза нет. Проснувшись, звала пса и, только вспомнив свое одиночество, возвращалась в постель и остаток времени до завтрака лежала в кровати. Днем, когда была хорошая, не ветреная погода, она шла в парк, садилась на скамейке недалеко от старого клена и часами смотрела на прохожих. А потом силы начали потихоньку оставлять жизнелюбивую Веронику Ивановну. И вот тогда в ее жизни снова появился Антон Задонский.
«И откуда только берутся такие светлые и добрые люди? — Вероника Ивановна улыбнулась сама себе и посмотрела на часы. — Повезло же родителям с таким сыном».
Вероника Ивановна представила, каким нежным и заботливым может быть такой сын, как Антон.
Мартовская непогода зашумела за окном второго этажа. В скрипе деревьев почудился недобрый смех Дроздовской. Вероника Ивановна поднялась с постели, опустила ноги на пол, готовясь потихоньку встать, но слабость заставила ее снова лечь в постель.
«Ничего, — подбодрила себя Вероника Ивановна, — утром сестричка принесет витамины и появятся силы». Потом мысль с лекарства перескочила опять на Дроздовскую с ее пугающими разговорами.
Конечно, Дроздовской она не верила. Да и как верить сумасшедшей? Пусть твердит сколько хочет, что дела здесь творятся темные, только среди такой красоты и порядка зло не может жить.
Реабилитационный центр ей понравился сразу. Одноместная палата сияла чистотой, персонал улыбчивый и доброжелательный. Вроде не больница, а дом отдыха. Спасибо Антону, это же сколько денег на нее потратил! Спрашивала — не говорит. Да и не только на нее.
Первой в этом заезде была Конопатская. Эмма Эдуардовна, энергичная восьмидесятилетняя дама, поступила в центр за неделю до ее приезда. И тоже ведь не без помощи Антона.
А через несколько дней в их компании появилась Агнесса Харитоновна. Оздоровление ей тоже организовал Антон. Подружились они быстро, словно знали друг друга сто лет.
Оказалось, что Агнесса приехала в Киев к сестре десять лет назад, продав в Баку большую профессорскую квартиру, которую они занимали вдвоем с мужем. Смерть Ильи Петровича, известного на всю бывшую страну почвоведа, создавшего научную школу по мелиорации почв и энергетике почвообразования, подкосила и состарила красавицу Агнессу. Она долго противилась уговорам младшей, рано овдовевшей сестры, а потом сдалась. Продала квартиру и переехала в Киев с надеждой, что младшая сестра и проводит ее в последний путь. Но вышло наоборот.
Несколько особняком в их компании держалась самая молодая среди них, семидесятилетняя Зараева. Ольга Дмитриевна позволяла себе ругаться с медсестрами, необоснованно жаловалась на них главврачу, доводя тем самым персонал до слез. Поведение Зараевой они осуждали. Поэтому Ольга Дмитриевна только изредка посещала их посиделки в холле, предпочитая в одиночестве смотреть телевизор.
А еще была Дроздовская. Она была единственной, кто в центр поступил сам по себе. И когда Зараева беспардонно у нее спросила, кто оплачивает той оздоровление, ехидно ответила, что тот, кому она дома мешает жить. Получив ответ, они втроем облегченно вздохнули — их Антон здесь ни при чем.
Все разговоры Дроздовской крутились вокруг одной темы — скорой смерти. Чудилась ей везде эта смерть. Хорошо, что она покидала