В комнате сделалось очень тихо. Королева и ее брат прожигали друг друга гневными взглядами.
Граф Бартоломео, старейший советник Изабеллы, поднялся со своего стула. Он выступал судьей в подобных спорах еще с тех пор, когда Изабелла и Валерио были детьми.
– Если мне позволено будет спросить, Ваше Величество, – обратился он к Изабелле, явно пытаясь разрядить обстановку, – как идут приготовления к докими?
– Замечательно, – сдержанно ответила королева.
– А заклинание? Принцесса в совершенстве его освоила?
– Серафина не подведет Миромару.
Бартоломео улыбнулся.
– Принцессу радует предстоящий брак? Она влюблена в наследного принца? Судя по тому, что я слышал, в него влюблены все русалки женского пола Миромары.
– Любовь приходит со временем, – проговорила королева.
– С некоторыми так и происходит, а к другим она не приходит вовсе, – резко сказал Валерио.
На лице Изабеллы появилось горестное выражение.
– Тебе следовало жениться много лет назад, брат. Следовало найти себе жену.
– И я женился бы, вот только ту, кого я любил, у меня отняли. Надеюсь, Серафина будет счастлива с наследным принцем.
– Я тоже на это надеюсь, – кивнула Изабелла. – И, что важнее, надеюсь, она станет мудрой правительницей нашего народа.
– Ты уж прости, Изабелла, но об этом самом народе ты должна подумать прямо сейчас. – Теперь Валерио вновь говорил настойчиво.
Серафина прикусила губу. Несмотря на постоянные ссоры, королева ценила советы брата превыше других.
– А если я прав насчет Ондалины? – продолжал Валерио. – Что, если я прав, а ты ошибаешься?
– Тогда да смилуются над нами боги, – сказала Изабелла. – Дай мне несколько дней, Валерио, прошу тебя. Мы – маленькое королевство, самое маленькое в мировых водах. Если мы решим объявить войну, то должны сначала заручиться поддержкой маталийцев.
– Разве мы в них не уверены? Докими состоится сегодня вечером. Когда Серафина и Махди соединятся, объединятся и наши королевства. Их клятвы нельзя нарушить.
– Уверена, вы помните, как долго и трудно шли переговоры с Байлаалом касательно этого союза. Подозреваю, одновременно император мог вести переговоры с Колфинном по поводу его дочери, – заметила Изабелла. – А также со старейшим из Цинь, по поводу его дочери. Кто знает, что именно они предлагали императору Байлаалу. Их посланники сейчас здесь, при дворе, они будут свидетелями сегодняшней церемонии. Откуда мне знать, может быть, они все еще делают какие-то предложения императору. Все еще может измениться. Не будет мне покоя, пока Серафина и Махди не обменяются клятвами.
– А после того, как они поклянутся друг другу в верности, ты объявишь войну?
– Только так я смогу ее избежать. Если мы объявим Ондалине войну, не имея поддержки, Колфинн и глазом не моргнет, а вот если нас поддержат Матали, он пойдет на попятный.
Серафина вспомнила об утреннем визите матери, но теперь весь их разговор предстал перед ней в новом свете. Вот почему мать так беспокоилась о том, чтобы она, Серафина, идеально справилась с заклинанием, вот почему сказала, что союз с Матали жизненно важен. Они нуждаются в этом союзе, чтобы избежать войны с Ондалиной или чтобы победить в этой войне.
Всего несколько минут назад Серафина отчаянно желала поговорить с матерью, а теперь ей больше всего хотелось потихоньку уплыть.
Изабелла неустанно трудится ради своих подданных, всегда ставит их благополучие превыше своего собственного, стоически переносит любые трудности и душевную боль, ожидающие тех, кто носит корону. Серафина могла только догадываться, что скажет ей мать в ответ на жалобы в духе «Махди меня очень расстроил».
Ей придется это сделать. Нужно поступиться болью и обидой и обменяться клятвами с тем, на кого ей невыносимо даже смотреть. Она сделает это, чтобы спасти свой народ от войны. Так поступила бы ее мать, и она тоже сможет.
«Я всегда ее разочаровываю, – подумала Серафина, – но сегодня этого не повторится. Сегодня вечером мама будет мной гордиться».
10
– Вы оба просто жалкие погонофоры. Нет, вообще-то погонофоры – это еще мягко сказано. Рыбы-лягушки будет вернее, – шипела Нила. – Морские слизни. Моллюски. Тупые гуппи.
– Тс-с-с! – цыкнула императрица Ахади. – Сидите тихо!
Целых две секунды Нила помалкивала, а потом ткнула Махди кулаком в спину.
– Ты ее не заслуживаешь, она слишком хороша для тебя. Не удивлюсь, если она сейчас откажется от тебя перед всем честным народом. Я бы ни за что не связала себя с тобой брачными обетами.
– Я поговорю с ней после церемонии, обещаю, – вздохнул Махди.
Нила округлила глаза.
– Ну, конечно, Махди, пустыми разговорами ты все исправишь! Долго думал, умник?
– Мне что, рассадить вас, как маленьких? Церемония вот-вот начнется! – сердито прошептала императрица Ахади.
Нила, Язид и Махди вместе с остальной свитой маталийцев сидели в королевской ложе Колизея – огромного каменного театра без крыши, построенного еще во времена Мерроу.
В первом ряду ложи на серебряных тронах восседали Изабелла и Байлаал. Королева была ослепительно прекрасна: ее длинные черные волосы, уложенные в высокую прическу, венчала украшенная драгоценностями золотая корона.
Королева облачилась в церемониальный нагрудник, сделанный из синих раковин галиотисов[13], закрывавший ее торс, и пышную юбку цвета индиго, сшитую из тончайшего морского шелка. Император Байлаал нарядился в желтый сюртук с высоким воротником и тюрбан цвета фуксии, усыпанный жемчужинами и изумрудами, а в центре украшенный рубином размером с мяч для макрельбола.
За Изабеллой сидели отец Серафины, принц-супруг Бастиан, и ее дядя, принц крови Валерио. В Миромаре не было короля, вся власть находилась в руках королевы. Если матерью русала являлась королева, он мог стать принцем крови, или принцем-супругом, если королева становилась его женой.
Прямо перед королевской ложей, на каменном возвышении лежал выкованный из золота, украшенный жемчугом, изумрудами и красными кораллами венец: корона Мерроу – древняя реликвия, символ непрерывного правления династии Мерровингов.
Императрица и наследный принц сидели прямо за Байлаалом, а в третьем ряду разместились Нила и Язид. По сторонам от королевской ложи расположились маги – Таласса, волшебница и хранительница заклинаний, и Фоссгрим, маг, хранитель знания, а также влиятельные герцогини королевства. Нила узнала Порцию Волнеро, в которую, как она знала, когда-то был влюблен дядя Серафины. И неудивительно: облаченная в царственный пурпур, с копной распущенных золотисто-каштановых волос, Порция была неотразима. Лючия Волнеро восседала рядом с матерью; она нарядилась в серебристое платье, и многие смотрели на нее с восхищением. За герцогинями разместились остальные придворные: сотни аристократов, министров и советников, разодетые в дорогие парадные одежды, являя собой живописную иллюстрацию власти и богатства.
– Где Серафина? – прошептал Язид.
– Ее пока нет в Колизее. Янычары приведут ее к началу первого испытания – чистоты крови, – ответила Нила.
Она окинула взглядом амфитеатр. По всему периметру полоскались по воле ночных течений флаги Миромары и Матали – коралловая ветвь Миромары и стоящий на задних лапах дракон Матали, сжимающий в передних серебристо-синее яйцо. Нила знала, что на флаге изображен беспощадный саблезубый дракон, а он, как известно, откладывает яйца
