— Почему я его не видел вчера? — удивился он и принялся разбирать окно. Но движение в их темнице заметили стражники.
— Макс, осторожно, к нам гости, — предупредил Тигран. Словно по команде Басаргин сел на скамью и, как ни в чём не бывало, сложил руки на груди. Именно в такой позе, он встретил стражника. Огромный, два с лишним метра ростом, кларионец заглянул через решётку в камеру. Все узники сидели по своим местам и не выказывали никакого беспокойства. Даже не беседовали друг с другом, в отличие от предыдущего вечера. Напускное смирение пленников насторожило стражника, но особого вида он не подал. Лишь вернувшись к своим двум товарищам, здоровила шепнул одному что-то на ухо и всё. Через некоторое время в подземелье принесли пищу и воду. Низенькая, по меркам кларионцев, женщина преклонных лет разносила узникам завтрак. Он представлял собой некое подобие похлёбки, с кусочками какого-то неизвестного овоща, похожего на картофель. К похлёбке шла небольшая зажаренная лепёшка и немного воды. Что же касается стражников, то их завтрак был куда вкуснее и питательнее. На большой раскатанной лепёшке были выложены куски, отваренного с овощами, мяса и политы каким-то ну уж очень ароматным красным соусом. Проголодавшиеся стражники настолько увлеклись завтраком, что на некоторое время забыли про узников и принялись уплетать еду за обе щеки. Этим моментом Макс не мог не воспользоваться. Пока их доблестная охрана подкреплялась, он опять взобрался на скамью и продолжил разбирать окно.
А женщина, тем временем, добралась и до их темницы. Через решётку она передавала по очереди похлёбку и лепёшки. Когда очередь дошла до Семилы, женщина ахнула.
— Тебя ли я вижу, дитя моё?! — проговорила она на кларионском.
— Меня, Милитея, меня, — сказала Семила. Её глаза и руки опустились вниз.
— Да как же ты сюда попала?
— В немилость к царю нашему угодила. Помогла вот этим людям, а он их в предатели зачислил.
— Царь! — возмутилась Милитея, — Да какой это царь?! Это изверг и тиран, каких Кларион ещё не видел!
Возмущения женщины привлекли внимание стражников.
— Ты всё, старуха? — крикнул один из них.
— Ещё чуточку и я ухожу, — ответила она. А сама достала из коробка, что стоял на маленькой трёхколёсной тележке с едой, припрятанную лепёшку и положила на неё несколько кусков мяса.
— На-ка, держи, — протянула Милитея Семиле, — Подкрепитесь. А мне ещё в соседнюю темницу занести завтрак нужно.
— Постой, — крикнула ей в след Семила, — Как там мой отец? Видела ли ты его?
— Нет, милая. Жреца я не видела. Его царь отправил в башню вещуньи Сиртеи. И с той поры Заура никто не видел.
— Если встретишь отца, передай, что я люблю его больше жизни и не о чём не жалею.
— Что ты, милая, сама встретишь его и скажешь!
— Нет, Милитея. Чувствую я, что не увидимся мы больше с отцом, — повиснув на решётке, сказала Семила и сползла по ней вниз.
Ничего больше не смогла сказать ей старуха. Еле сдерживая слёзы, она покатила свою тележку дальше. Единственное, что слышала Семила потом, так это радостное приветствие Милитеи. Будто бы она встретила своего хорошего друга или родственника. Но кому именно было адресовано это приветствие, уже не разобрала.
Вдруг камни из заложенного окна посыпались один за другим. Макс подложил на скамью соломы, чтобы шум падающих камушек не привлек внимание стражников. Но им сейчас было не до этого. Война войною, а обед — по расписанию.
— Ребята, смотрите кто наш сосед! — тихо позвал он товарищей.
— Да это же Хетт! Собственной персоной! — воскликнул Тигран.
В соседней темнице, закованный в цепи, сидел Хетт. Высокий, крепкого телосложения, седовласый кларионец сидел напротив окна и внимательно рассматривал лица людей. Кровь, что стекала из раны на его лбу, запеклась и окрасила лицо и бороду в красный оттенок.
— Он самый. Семила, спроси его, понимает ли он нас, — попросил Макс.
Дочь жреца обратилась к пленнику. И тот ответил ей, что-то не понятное землянам.
— Он говорит, что не знает вашего языка. Он просит, чтобы я переводила его речь вам.
— Отлично! Тогда спроси его, знает ли он, как отсюда выбраться?
— Да, — переведя вопрос Макса и дождавшись ответа Хетта, сказала Семила, — Только он говорит, что из подземелья есть одна дорога, но она ведёт прямо на центральную площадь. А там уже, судя по всему, «горят кострища».
— «Горят кострища»? — повторил Павел, — Что это значит?
— Массовые погребения на месте казни, — пояснила она. — Хетт говорит, что Клиос камня на камне не оставит. Что он истребит всех его людей до одного, потому что те преданы ему, Хетту, и пойдут за него до конца.
— Но ведь, не смотря на всю его жестокость, царь имеет право на месть. Ведь его отец был предательски убит. Убит тобой и твоими людьми, — бросил в сторону Хетта обвинение Павел. Но Семила молчала. Она не сразу стала переводить обвинение Седого. Только когда она это сделала, Хетт нашёл в себе силы и поднялся. Он медленно, переставляя одну ногу за другой, подошёл к решётке, что отделяла его от землян, и вцепился в неё руками со стальными змеями цепей и оков. Хетт стал трясти решётку, пытаясь вытащить из каменной стены и добраться до своего обвинителя. Но, к счастью Павла, ему это не удалось. В испуге земляне, включая Семилу, отшатнулись.
— Я этого не делал, — зарычал Хетт. — Вы что, поверили этому убийце.
После этих слов Хетт хрипло засмеялся и, немного успокоившись, разжал закованные в цепи руки и опустил их вниз.
— О чём он говорит? — тихо спросила Алекс.
Но Семила не сразу перевела его слова. Она осторожно спросила его о чём-то, и Хетт поведал свою версию случившегося конфликта. Двадцать минут он без умолку и перерывов рассказывал своим новым знакомым, точнее товарищам по беде, свою историю.
— Элан, отец Клиоса, был мудрым и справедливым царём. Так случилось, что старший сын царя Тэборон погиб, когда ему исполнилось восемнадцать. Несчастный случай на царской охоте. После смерти Тэборона у царя остался всего один наследник. Принц Клиос меньше всего подходил на эту роль. Жестокий, коварный, он вечно плёл какие-то интриги и заботился только о своей выгоде. Царь Элан это прекрасно видел. Однажды он тяжело заболел. Предчувствуя свою скорую смерть, он призвал меня к себе и поведал, что видит во мне своего приемника. Армия и народ любят и уважают меня, а не Клиоса. Царь боялся, что когда его сын станет правителем, в стране и на планете начнутся розни и конфликты. Права и интересы простых людей будут ущемлены и народ станет бедствовать. Я тогда возразил царю, что всецело буду поддерживать и помогать молодому царевичу Клиосу. Но Элан и слушать меня не захотел. А заодно и приказал, чтобы о нашем разговоре
