Вдруг Нас почувствовал, что в коридорах кто-то есть. Чужое присутствие было настолько явным, что он мог бы поклясться, что слышит чье-то дыхание.
– Верхний маг, – прошептал в темноте голос, осторожный и мягкий, – Верхний маг, выслушай меня.
Из мрака выступила тоненькая фигурка, и слабый свет масляной плошки упал на круглое личико Илаи, дочери Праведного Отца. Сейчас она была без покрывала на голове, и темно-каштановые волосы струились по спине до самого пояса. Она вцепилась в рукав Наса и горячо зашептала:
– Уезжайте отсюда! Немедленно! Мой отец – коварный человек, он никогда не держит своего слова. Здесь опасно, Верхний маг. Не связывайся с моим отцом. А если не веришь, завтра сходи на площадь Праведников, и ты все поймешь. Уезжайте, пока смерть не настигла вас!
Нас удивленно всмотрелся в тревожные зеленые глаза под изогнутыми тонкими бровями и едва заметно улыбнулся:
– Да защитят тебя духи, Илая, за то, что ты позаботилась о гостях твоего отца и предупредила об опасности. У тебя храброе сердце…
Девушка не дала ему договорить, прижала палец к губам и снова зашептала:
– Не поминайте тут духов. Каждого, кто упомянет духов Днагао, ждет смерть или наказание. Здесь очень строгие правила, и мне кажется, что мой отец заманил вас в ловушку. Можно верить и молиться только Знающим, все остальное – не истинная вера. Они убивают всех идолопоклонников, кого только находят. Уезжайте прямо сейчас.
– Мы уедем с рассветом, – кивнул Нас, вдруг прижал к себе Илаю и поцеловал.
Ее губы пахли медом и травяным отваром и были мягкими и податливыми. Кожа щек казалась нежным шелком, а распущенные волосы приятно защекотали Насу шею. Тоненькая, храбрая, нежная – Илая казалась ему необычной, точно диковинная птица, что случайно угодила в сети охотника. И ведь она пришла сама и предупредила об опасности жуткого идолопоклонника, каким был для нее Верхний маг. Потому что он нравится ей, это Нас очень хорошо чувствовал.
Он прижал к себе Илаю, приподнял ее и провел губами по нежной щечке, по тоненькой шее к едва выступающей из-под длинного верхнего платья ключице. Илая задрожала в его руках, точно трепетная, пугливая лань. И он подумал, как славно сейчас жмурятся ее глубокие зеленые глаза, похожие на изумруды из Каньона Дождей. Он захотел любви Илаи прямо здесь и прямо сейчас. И пусть проваливают проклятые стронги, и пусть зря злится Праведный Отец. Нас – Верхний маг, и он всегда брал себе все, что нравилось.
Илая вдруг уперлась кулачками ему в грудь, отвернула голову и снова заговорила, уже чуть громче, и в голосе ее слышался неподдельный страх:
– Нет, Верхний маг, нельзя! Меня убьют, нельзя. Узнают и убьют. Прошу тебя, пощади…
Столько мольбы и ужаса было в этом голосе, что Нас отступил, стараясь унять сжигающий его жар. Схватил с полки чадящую масляную плошку и осветил лицо Илаи. Ее зеленые глаза смотрели с мольбой, а губы дрожали:
– Сходи на площадь Праведников и ты все поймешь сам. А еще лучше – уезжай отсюда, пока жив. Пока смерть не настигла всех вас. Берегись моего отца, Верхний маг.
В этот момент Нас услышал шаркающие шаги, ворчание, и в коридор кто-то заглянул. Илая тут же скрылась во тьме с проворностью полевой мышки. Маг обернулся. Темнота скрывала того, кто забрел в коридор, но человек заговорил сам. Это оказалась пожилая женщина, нянька Илаи.
– Слава всем Знающим, хоть какой-то свет в этой тьмище, – пробормотала она, поклонилась несколько раз, развернулась и ушла.
Нас дождался, когда стихнет шарканье шагов старухи, после позвал Илаю. Но ответом ему была тишина. Девушка воспользовалась моментом и скрылась. Что ж, может оно и к лучшему. Неизвестно, понравилось бы Праведному Отцу то, что Верхний маг овладел его старшей дочерью. В здешних местах любовные утехи могут быть только с одной женщиной, только после свадьбы и только в определенное время, подходящее для зачатия детей. А после, по слухам, супруги должны заплатить повинность рыцарям Ордена за совершенный грех.
Как можно жить, лишая себя всех радостей жизни, – этого Нас понять не мог.
#21. Птица
Маленький отряд Ога двигался без остановок. Торопились, но лошадей не гнали. Берегли. Охотник сказал, что свежие лошади будут только тогда, когда они доберутся до безопасных мест. Что это за места, не уточнял.
Он ловко вынул стрелу из ноги Ежа, обработал рану мазью, наложил плотную повязку – в седельных сумках у него оказались подходящие полоски ткани, как раз для того, чтобы перевязывать раны. После он сделал нечто странное, чем вновь удивил Птицу. Положил руки на плечи мальчишки, и воздух опять стал плотным и слегка дрогнул. По крайней мере, так показалось девушке. Непонятно было, что совершил Ог, но Еж приободрился. Рана от стрелы на ноге была небольшой, располагалась чуть выше колена, но мешала двигаться. Парнишка пытался сдерживать болезненные вскрики и храбрился, но ехать верхом ему было бы нелегко. А после того, как охотник дотронулся ладонями до его плеч, мальчишка словно забыл про боль и усталость, перестал морщиться, поднялся на ноги и зашагал, слегка прихрамывая.
Ог подсадил его на лошадь и ласково сказал:
– Молодец, парень, молодец, – и погладил шею кобылки.
В голосе его прозвучала странная ласка, теплая и нежная, и девушка удивленно посмотрела на хозяина. Как он может так по-доброму разговаривать с рабом? Благодарен, что Еж спас Травку? А ей, Птице, теперь достанутся тумаки и ругань?
Но Ог даже не глянул на нее. Вскочил на вороную, легко дотронулся ладонью до ее холки, и послушная кобыла вновь пустилась в путь. Следом двинулись собаки, которым чудом удалось уцелеть под градом стрел. Путешествие продолжалось.
Птица угрюмо молчала. Ее донимала жара и постоянно дергающаяся Травка. Хотелось ругаться, хотелось пить. Сейчас бы они отдыхали в собственной хижине на дворе мамы Мабусы или купались бы на Песчаной косе, в прохладных водах залива. Жевали бы огурцы, лепешки и жареную рыбу, болтали бы о жизни. И было бы им хорошо на родной земле.
Из-за чего духи отвернулись от нее? Из-за чего прогневались и прислали проклятого охотника Ога?
Путь хозяина пролегал через холмы и жаркие степи, покрытые хрусткими, высохшими травами. Щедрая река осталась далеко позади, и уже не попадались ни звонкие ручьи, ни сосны, с их дающими тень и хоть какую-то прохладу ветвями. Солнце обрушивалось на землю жестким белым гневом, и навстречу ему из серой земляной пыли поднимались только рыжеватые колючки с толстыми стеблями. Тут нет никакой еды:
