– Нам предстоит дорога? – осторожно спросил Замгур.
Верный слуга отправится вместе с ним, но сейчас никаких рассказов. Пока Нас не совершит служение в Закатной башне, не принесет жертву, не заплатит – никаких слов. Слова могут сглазить, привлечь враждебных духов.
– Сейчас мы возвращаемся в клан, – сухо ответил Нас.
Замгур понял, что больше ответов не будет, и, собрав грязную посуду, вышел из шатра. Глава клана выбрался следом за ним, прошелся вдоль остатков замковой стены, с которой дожди так и не смогли до конца смыть следы пожара. Снова послышалась ему старая песня сестры, но прежнего призрака нигде не было видно.
Не в высоких лесах, где багровый кизил…
Нас тряхнул головой, отгоняя наваждение, но грустный мотив по-прежнему звучал в его голове. И даже чудился голос сестры, нежный и мягкий. Почему она является ему именно здесь, на землях, где отец совершил самое сильное в своей жизни колдовство?
И Нас вдруг понял почему. Потому что сестра была платой. Все правильно, отец заплатил жизнью дочери за то, чтобы ему служили сильные и могущественные Невидимые. Ведь сила мага заключена в тех Невидимых, которые ему служат. Отец это хорошо понимал, потому заплатил очень высокую цену.
Нас с силой сжал подвернувшийся под руку осколок камня. Любил ли отец Наргису? Любил, это Аум-Трог знал точно. Он любил ее песни, ее шутки, ее нежный голос, так сильно напоминавший мать. И все равно поднялся в Закатную башню и совершил служение. Заплатил цену за свое могущество.
Глядя на голубоватые ложные огоньки, то и дело вспыхивающие на соседнем холме, Нас подумал, что вряд ли смог бы так поступить. Оторвать от себя то, что дорого и близко, то, что скрашивает жизнь, делает ее приятной и теплой, и принести это в жертву. А после спуститься с Закатной башни и увидеть, как опустел дом, какой одинокой и холодной стала жизнь и как тебе не хватает той, которую ты любил.
Цена слишком высока, слишком. Но благодаря ей Нисам Аум-Трог возвысил свой клан и дал возможность старшему сыну побеждать в клановых битвах. И сейчас Нас понимал, что от того, какую цену он готов заплатить за помощь Невидимых, зависит судьба целого клана. Сумеет ли он удержать власть? Не разочарует ли Невидимых?
Чьей жизнью и любовью он готов заплатить, чтобы сохранить могущество клана? Вспомнилась гибкая и тоненькая Сахра, ее черные кудри, достающие до колен и поблескивающие в свете масляных ламп. Руки у нее – как гибкие змеи, ласковые и мягкие, плечи – как круглые камушки на облизанных ветрами склонах, глаза – как темные ягоды шелковицы, сладкие и тягучие. Глянет Сахра, и жар страсти тут же охватывает душу. Но она рабыня, вряд ли такая жертва будет иметь значение. Зато у рабыни есть дети, свободные дети, потому что их отец – Верховный маг.
Нас с силой швырнул камешек, развернулся и зашагал к шатру. Он не мог принять решения, но уже чувствовал его. Так водилось в их кланах, так было принято. Иногда эти обычаи казались слишком жестокими, и мало кто осмеливался говорить о них. Но так было всегда, на этом держались все башни Верхнего королевства. И не просто сбросить с себя бремя власти и сказать, что не хочу принимать участие в этих обрядах. За Насом стоит клан, который ждет от него верных решений. И если он позволит себе хоть немного страха и сомнения, его тут же одолеют в клановой битве. И тогда – смерть. Глупая и позорная.
Выбора нет ни у кого. Все маги повязаны магическими правилами, все должны платить.
Нас опустился на землю у тлеющего костерка, что догорал рядом с шатром. Достал из кармана плаща еще одну миндальную веточку и положил ее в огонь. Эту веточку он привез из своего сада, что растет вокруг дома и вокруг клановой Закатной башни. Над ней Нас совершил молитвы-обереги, и дерево теперь служит талисманом. Здесь, на проклятых землях, оно напоминает о родной стороне, об ушедших в мир Невидимых предках, о тех, кто еще жив и нуждается в защите и охране.
Снова в глубине души Наса всплыла песня Наргисы, зазвучала знакомой печальной мелодией. Знала ли сестра, что отец принесет ее в жертву Невидимым? Догадывалась ли, что не носить ей под сердцем первенца, не стать женой вождя клана? Успела ли она хоть раз отдать свою любовь мужчине? Наверняка успела, ведь даже перед лицом Невидимых считалось позором, если девушка ни разу не исполняла своих любовных обязанностей. Девственниц ценят только в Свободных Побережьях, где даже покупают их для храма богини любви Набары.
У каждого народа свои правила и свои боги. И пойди разбери, где истинная вера. В Верхнем королевстве об истинности веры не принято было говорить. Любая вера имеет цену, и не важно – истинная она или нет. Важно, что ты готов заплатить за свою веру. Игмаген вот тоже готов был отдать здоровье и честь своей старшей дочери. За что? За то, чтобы Нас и его Невидимые помогли ему в поисках могущественных колдуний? Или там должна остаться только одна колдунья?
Маг это узнает. Ответы и мудрость придут только после обряда, так бывало всегда и так будет. Решение принято. Оно кажется тяжелым и страшным, но это единственный верный путь. Таким путем шел его отец, когда добывал могущество клана. С той поры прошло очень много времени, но сейчас, сидя на выгоревших землях, немых свидетелях могущества отца, Нас увидел прошлое совсем по-другому. Мать заплатила за право клана главенствовать, а Наргиса и мачеха – за возможность привлечь на сторону Аум-Трогов новых, более могущественных Невидимых.
Теперь дети Наса заплатят за возможность обладать Моуг-Дганом. Достойная цена за достойную возможность. Нас совершит обряд, и рука его не дрогнет. Но за хорошую жертву полагается хорошая служба. И тогда уже не Игмаген будет диктовать правила. Нас Аум-Трог будет решать, что делать с колдуньей Моуг-Дган. Земли Суэмы ему не нужны, но Нижнее королевство будет достойной наградой за труды.
Нас улыбнулся догорающему костру, но в его улыбке не было ни капли радости.
#32. Птица
Они выбрались из подземелий только к вечеру следующего дня. Долго поднимались сначала по выложенной шестигранными плитами дороге, после – по осыпающемуся, крутому склону, и стены пещеры сужались и бугрились, переходя в потолок. Проход становился все у́же и временами его перекрывали неглубокие протоки подземных вод или огромные сосульки, толстые и уродливые.
К тому моменту Птица совсем устала от бесконечного мрака и мечтала лишь о том, чтобы снова увидеть солнце. Потому, когда в конце крутого подъема наконец-то блеснул желанный дневной свет, она облегченно вздохнула и пробормотала:
– Хвала
