От открывшихся перед ним возможностей глаза Мурдано заблестели.
– Генерал Оригал, любите ли вы Мурдано?!
Генерал моргнул.
– Люблю Вас, Ваше Величество, всем своим солдатским сердцем!
Мурдано поднял бровь и посмотрел на меня.
И тут я поняла, как была права Хара, когда говорила, что для людей я могу представлять опасность. Этот генерал не исключение. Скрепя сердце, я сказала:
– Нет, это неправда.
– Тогда, – с издёвкой продолжил Мурдано, – я хочу спросить следующее. Ты преданный слуга?
– Целиком и полностью!
– Правда, – сказала я.
Мурдано кивнул.
– На любовь мне наплевать, преданность для меня важнее всего. Неверность я презираю.
– Генерал верен Вам, Ваше Величество.
Мурдано снова отклонился назад, но взгляда с меня по-прежнему не сводил. В конце концов он сказал:
– Господин Казначей, приготовьте комнату для наших гостей в дальней башне. И будьте с ними любезны. Это создание нам ещё пригодится. Завтра возвращается Арактик, и я намереваюсь поговорить с ней о дорогой церемонии, которую она устроила. В присутствии этого создания ей придётся доказать, что даирны и впрямь вымерли.
Лука оживился.
– А как же я, Ваше Величество!
– Ты и твоя семья будете щедро вознаграждены за такую услугу, – равнодушно сказал Мурдано. Затем, обращаясь ко мне, он добавил: – Генерал назначит лучших людей охранять тебя. Таких, кто понимает, что, оброни они хоть слово, им тут же вырвут языки.
Генерал послушно кивнул.
– Я назначу Бледных стражей.
– Хорошо, – ответил Мурдано. – И запомни, даирн, попробуешь сбежать – и твоим друзьям придётся очень худо.
47
Снова за решёткой
Мурдано сдержал своё слово.
Стража повела нас по бесконечным коридорам. Из всех залов солдаты Бледной стражи заранее выгоняли людей, чтобы никто не увидел, как мы идём, – разве что в замочную скважину.
Мы поднялись по крутой винтовой лестнице и подошли наконец к приземистой деревянной двери, латунные петли и тяжёлый засов которой были очень надёжными.
За дверью мы обнаружили круглую комнату с четырьмя узкими окнами по сторонам света. Хоть и не дворец из мрамора и золота, но она была очень просторная, с четырьмя кроватями, ковриками на каменном полу и даже выцветшим гобеленом на стене.
Поскольку никаким слугам нельзя доверять, солдаты Бледной стражи сами принесли нам тарелки с едой: фрукты и орехи, сыр и консервированное мясо. Они даже приготовили для Гэмблера ногу муравьиной антилопы и свежую зелень для Тоббла.
– Что с моей лошадью? – спросила Хара.
– У тебя очень хорошая лошадь, – грубо ответил главный страж. – Такие лошади тут ценятся.
– А где мой меч?
– Этот кусок ржавого железа тебе больше не понадобится.
Хара моргнула, но сохранила каменное выражение лица.
Дверь закрылась, и я услышала, как задвигается засов и поворачивается ключ.
Хара подошла к окну и присвистнула.
– Ну, хотя вид из окна хороший.
Тоббл подбежал к другому окну и прыгнул на подоконник.
– Да мы на огромной высоте!
Я пристроилась за спиной у Хары, и от изумления у меня перехватило дыхание.
Мы находились в самой высокой башне дворцового комплекса, раскинувшегося на большом уступе горы, и где-то далеко под нами был город.
– Мы почти в облаках, – сказала я.
– Ты отлично справилась, Бикс, – сказала Хара.
– Нет, – горько ответила я. – Если бы я была молодец, то давно бы поняла, что за тип этот Лука.
Она положила руку мне на плечо.
– Это уже не первый раз, когда мою семью предают Корпли. И в любом случае именно я поверила ему и привела всех сюда.
– Каким-то образом, – пробубнила я, – я убедила себя, что Лука действительно учёный и ищет правду.
– Ну, то, что он что-то ищет, совершенно верно, – ответила Хара. – Золото, чтобы набить сундуки своего семейства. И власть.
Мы сытно поели, хоть и в мрачной тишине.
Той ночью я спала в удобной человеческой постели, до сих пор неведомой мне, но зато тёплой, сухой и удобной, и проснулась от чьего-то урчания. Я села и увидела: у окна, что выходило на южную сторону, сидел Гэмблер.
Его морду в белую полоску освещала луна.
Я прислушалась и поняла, что он тихо поёт на непонятном мне языке.
Вир газ васт фарльВир газ васт марльЭнвиль ма куришДжин ма сантви…Он замолчал и повернулся ко мне.
– Прости, если разбудил.
– Это ты прости, что помешала тебе. Я не понимаю слов, но мелодия очень красивая.
Гэмблер кивнул:
– Это предсмертная песня. Если феливет знает, что скоро умрёт, то в песне признаётся в любви луне и звёздам, нашим проводникам.
Его слова для меня были как удар в живот.
– Ты уверен, что всё безнадежно?
Гэмблер вздохнул.
– Думаю, тебе ничего не угрожает, пока ты будешь служить Мурдано. Он, вероятно, понял, что в массе своей даирны опасны, но тот, кому принадлежит один-единственный оставшийся в живых, обладает невероятной силой. Он оставит нас в живых, но только тут, в заточении. Мой род не приемлет клетки, и я уже достаточно натерпелся в тюрьме на острове.
– И поэтому… – Я осмотрелась в просторной комнате. Хара и Тоббл крепко спали. – Ты намерен… покончить с собой?
Гэмблер грустно улыбнулся.
– Нет. Мы считаем, что только погибший в бою феливет поднимается высоко в прекрасный лес над облаками. Там всегда есть на кого охотиться, и там мы собираемся и рассказываем о подвигах, совершённых при жизни.
Казалось, он смирился со своей участью и готов её принять.
– Когда у меня будет возможность напасть на стражу, но при этом не подвергать вас опасности, я обязательно ею воспользуюсь. Они всегда в боевой готовности, хорошо вооружены и превосходно обучены. Я нападу, и если мне повезёт, то отправлю на тот свет кого-нибудь из людей, если тот свет существует. Они убьют меня, и я присоединюсь к тем, кто был храбр и погиб задолго до меня.
– Но, Гэмблер…
– Что, Бикс?
– Но я… я буду очень скучать по тебе. Ты мой друг.
По морде феливета невозможно прочитать эмоции, но я видела, что глаза Гэмблера влажные.
– Для меня честь это слышать.
– Тогда сделай мне только одно одолжение – продержись тут ещё немного.
Гэмблер промолчал в ответ. Возможно, он знал правду: у меня самой нет ни плана, ни надежды.
– Ты сделаешь это? – требовательно спросила я. – Ради меня?
Он опустил голову и долго молчал.
– Три дня, – наконец ответил он. – Я вынесу эту клетку всего три дня.
Утром я увидела, что Хара застилает одеяла, погружённая в свои мысли. Тоббл пытался ей помогать, если бы слово «помогать» означало «активно пытаться сделать хуже».
– Гэмблер расстроен, – сказала я.
Обернувшись, Тоббл посмотрел на феливета.
– Может, я смогу его развеселить, – предположил он. И улыбнулся мне. – Никогда не думал, что скажу такое, но я, кажется, очень привык к этой большой и взрослой кошечке. Для серьёзного хищника он не так уж и плох.
Я видела, как Тоббл вразвалочку пошёл к нему.
– Гэмблер говорит, что Мурдано понял, насколько полезным может оказаться даирн, когда он один и под его контролем.
Хара кивнула.
– И он, конечно, прав. Но я всё же не могу понять, почему Лука ничего не сказал про меня – про то, что я принадлежу роду
