Мальчишка старался вести лошадь по каменистой почве, чтобы наши следы сложнее было обнаружить.
Я решила присматриваться и запоминать дорогу, по которой мы ехали, ведь это могло пригодиться для побега.
Я сосредоточилась и смотрела вперёд.
Только толку от этого было мало.
Перед глазами стояли кучи тел и застывшие взгляды тех, кого я сильно любила.
12
Шёпот
Постепенно виды вокруг менялись. Земля становилась всё более каменистой. Сосновая роща справа редела, а вскоре и вовсе исчезла. И лошади, и проводнику каждый шаг теперь давался с трудом. Вид у второго был измученный, но он подгонял животное, и мы шли почти вплотную к выступающим серым скалам, стараясь не задеть острые каменные выступы и не пораниться.
Я принюхивалась, надеясь уловить знакомые запахи, но их не оказалось. Ветер шептал и постанывал, однако о том, где я и куда мы идём, не рассказывал.
Рана в боку ныла и жгла. Самодельная повязка сильно стягивала грудь, не позволяя глубоко вдохнуть.
Когда мы перебирались через звонкий ручей, я поняла, что очень хочу пить.
Я слышала, как шептал ветерок, журчал ручей и, казалось, что-то ещё…
В лёгких порывах ветрах я как будто бы слышала своё имя.
– Бикс.
Я прислушалась.
– Бикс.
Я распрямилась и приготовилась слушать, но всё стихло. Неужели это моя мама? Зовёт меня из другого мира?
Но я снова слышала лишь стук копыт по камням и дыхание проводника.
Просто сейчас у меня каша в голове, говорила я себе. Слышу то, чего на самом деле быть не может.
Но вот опять:
– Бикс.
Возможно, я просто слышала то, что хотела, что меня где-то ищут и знают: я жива.
Ветер чуть слышно пел свою таинственную мелодию, и на меня нахлынули воспоминания. Я вспомнила разговор родителей несколько дней назад. Они сидели в дальнем углу нашего временного жилища и шептались о нас – о моих братьях, сёстрах и обо мне.
Они думали, что мы спим.
Но мы не спали.
Когда дело касается укладывания детей спать, необъяснимо, но родители оказываются мастерами самообмана.
– Если придёт беда… – сказала мама и тут же стихла.
– Когда придёт беда, – поправил её папа.
– Когда придёт беда, – продолжила она, – я буду очень переживать за них. Но больше всего я боюсь за Бикс.
Я услышала своё имя и вздрогнула, но продолжала лежать с закрытыми глазами и дышать медленно и ровно. Никто лучше меня не умел притворяться спящим.
– Почему за Бикс, дорогая? – поинтересовался папа.
– Потому что она совсем крошка. – Голос мамы задрожал. – Я видела сон, очень страшный. За нами пришли. Мне снилось, что она умерла первая.
– Умерла первая, – повторил отец и замолчал.
Я помню, как лежала и не шевелилась, затаив дыхание. Всё ждала, когда же они снова заговорят.
– Я тоже видел сон, – тяжело вздохнув, наконец снова сказал он. – И он был ещё хуже. – Голос его дрогнул. – Будто бы она осталась последним даирном на земле.
– О нет! – воскликнула мама, и было слышно, как она заплакала. – Об этом невозможно даже думать. Последняя из рода…
Мой брат Рифис, который спал в куче подо всеми, слегка пнул меня ногой.
– Не переживай, Бикс, – решил подбодрить меня он. – Они не будут тратить свои стрелы на такую дохлячку, как ты. Кожа да кости, есть нечего.
– Они убивают нас не ради того, чтобы съесть, – прошептала моя старшая сестра. Она была среди нас самая умная – может, потому что была мастером по подслушиванию. – Нас убивают из-за меха. Так говорит Дэлинтор.
Мы много раз об этом слышали, но разве это что-то меняло?
– Эй, вы что там, не спите? – крикнула нам мама.
Само собой, мы промолчали. Вскоре родители затихли, и мы тоже угомонились.
– Бикси? – спустя несколько часов прошептал мой брат Джекс. Ему, похоже, тоже не спалось.
– Что? – тихо ответила я.
– Не переживай. Я тебя защищу.
Джекс, ласковый и очень простой, был на год старше меня, с глазами разных цветов: лиловым и зелёным. Я любила его больше всех остальных, а он любил меня.
– А я – тебя, – ответила я ему.
Скажи я это кому-то другому в семье, меня бы высмеяли, но только не Джекс.
Он взял мою руку в свою.
Когда я проснулась через несколько часов, он всё так же держал её.
13
Пещера
Мы остановились. Проводник сказал лошади всего одно слово на непонятном мне языке – и животное послушно встало.
В воздухе пахло мхом и сырым камнем, а ветер, словно дряхлый старик, протяжно стонал, будто пытался глубоко вздохнуть.
Проводник снова обратился к животному, теперь уже на общем языке:
– Стой тут, Валлино.
Лошадь поняла хозяина, грациозно опустила голову и стала нюхать и щипать траву, кое-где пробивающуюся из-под камней.
Я попыталась развязать руки, но у меня ничего не вышло.
Мой похититель знал толк в узлах.
Немного погодя мальчишка вернулся. Он не без усилий снял меня с лошади, и я тяжело встала на ноги. Мы осторожно пошли дальше вдоль обрыва.
Из пещеры тянуло сыростью.
Я снова попыталась освободить руки, и снова бесполезно. Спотыкаясь, я зашла в пещеру, и уже за первым поворотом стало ясно: дальше свет не проникает, даже силуэты невозможно различить.
– Я думаю, можно остаться здесь, – снова на общем языке сказал проводник.
Он усадил меня на задние лапы, что для даирна не очень удобно.
– Жди тут, – приказал он мне, будто у меня был выбор. – Я приведу Валлино.
В пещере раздалось эхо от цоканья подков. В замкнутом пространстве лошади было страшно, и поэтому она не слушалась. Я прекрасно могла её понять: темень хоть глаз выколи. Только подойдя к проводнику практически вплотную, я смогла его разглядеть.
Он очень аккуратно размотал повязку на моей груди и убрал приложенный к ране лист.
– Всё хорошо. Кровотечение остановилось.
И снова я услышала его странный голос. Как-то раз, когда я была ещё совсем маленькой, я слышала вдалеке человеческие голоса. Тогда мы подошли слишком близко к деревне, люди за нами погнались, они кричали и ругались.
И вот вчера я снова услышала голоса людей, такие же грубые, грохочущие.
Однако голос этого мальчишки отличался от тех. В нём скрывалась какая-то мелодия, песня жаворонка из ветвей на верхушке дерева.
Он снял с лошади бурдюк с водой и одеяло.
– Валлино только обрадуется, – сказал проводник, но лошадь в ответ сердито фыркнула.
Я увидела, как в темноте блеснули белые зубы, и не могла понять, то ли это улыбка, то ли мне показалось.
Подтыкая одеяло под плечи и ноги, он осторожно укрыл меня.
– В пещерах холодно, – объяснил он.
Затем приподнял бурдюк, и я, наконец, напилась.
Как бы мне хотелось сбросить одеяло: лошадиный запах стоял у меня в носу. Но я понимала, что согреться сейчас жизненно необходимо. Я дрожала, словно загнанный зверёк.
По мере того как на землю опускалась ночь, в пещере, благодаря лунным улиткам, напротив, становилось светлее. Они усыпали потолок и стены и, казалось, не двигались, но
