Надеюсь, задавая вопрос, Женя понимал, что даёт гораздо больше, чем может получить взамен. Да, он вернул меня к жизни, заново научил улыбаться… Я привязана к нему, но смогу ли когда-нибудь по-настоящему полюбить?
Подняв глаза к прекрасным, далёким и холодным звёздам, я вспомнила Прагу. Мысли вернулись в счастливые времена. Где сейчас Максим? Что с ним? Что он чувствует? О чём думает? Вспоминает ли обо мне? Каждое воспоминание острой иглой кололо сердце. Почему я не могла забыть о нём раз и навсегда?
— Надеюсь, ты решила, каким будет ответ? — напряжённый голос Жени вернул меня в настоящее.
— Ты мог не уходить. Я сразу знала, что отвечу. Конечно, да.
Вместо комментария он опустился на колени. Наши глаза оказались на одном уровне. Женя сжал мою ладонь, притянул к себе и поцеловал. Когда он отстранился, на моём безымянном пальце появилось кольцо. Взгляд приковала огромная белая жемчужина — её перламутр сиял даже в скудном освещении террасы. Жемчужину окружали небольшие бриллианты.
— Оля, ты хрупкая и прекрасная. Я хочу окружить тебя крепкой стеной заботы и внимания, как бриллианты окружают жемчужину в этом кольце. Обещаю, что со мной ты будешь счастлива, что стану опорой, нерушимой стеной, за которой ты никогда не испытаешь бед и потрясений. Прошу тебя, стань моей женой.
Не могу сказать, что была потрясена предложением. Опасения полностью оправдались: его «хорошо» существенно отличалось от моего. Женя держал мою ладонь двумя руками и ждал ответа. Могу ли я связать с ним жизнь прямо здесь и сейчас? Имею ли на это право?
— Я не прошу тебя ответить сию же секунду, — произнёс он, когда молчание затянулось. — И буду ждать твоего решения столько, сколько нужно. Но если ты осчастливишь меня согласием, мы могли бы обвенчаться прямо здесь и вернуться домой супругами…
— Женя, подожди, — перебила я его. — Ты давно стал неотъемлемой частью моей жизни, и не хочу обидеть тебя, но мне нужно время, чтобы подумать. Надеюсь, ты понимаешь…
— Понимаю, — со вздохом сказал он и опустил руки, — и не хочу давить. Я люблю тебя и готов ждать ответа хоть полжизни.
Через сутки мы приземлились в Пулково. Женя отвёз меня домой и поехал к себе, сославшись на то, что Тамаре срочно нужна помощь. Я отдохнула и начала разбирать чемодан. Загрузив вещи в стиральную машину, полив цветы, приняв горячий душ и поужинав, я пила кофе с молоком. На Филиппинах сейчас одиннадцать часов вечера, а в Питере — всего шесть. Хотелось спать, но, решив, что нужно возвращаться к обычному режиму, я мужественно старалась сосредоточиться на новостях. Через десять минут поймала себя на том, что смотрю телевизор с закрытыми глазами, встала, вымыла посуду и пошла спать.
Отпуск был неожиданностью и для меня, и для Тамары, поэтому дел в фонде накопилось. Всю неделю приезжала на работу рано утром, а возвращалась домой, только чтобы умыться и лечь спать. Жене пришлось на неделю уехать в Москву по делам фонда.
В пятницу вечером я развалилась на диване, вытянув гудящие ноги и массируя икры. Взгляд упал на журнальный столик. На нём лежала миниатюрная коробочка, а в коробочке — кольцо с жемчужиной. Прошла неделя, а я так и не знала, что ответить.
Какие чувства испытывала к Жене? Он всегда заботился обо мне и поддерживал, не давал скатиться в депрессию. С ним затянувшаяся рана в груди не пыталась разойтись. И я с трудом представляла жизнь без него.
В сердце жили самые тёплые чувства к Жене, на которые я только была способна, но эти чувства — лишь слабый отголосок любви, которую испытала однажды. Как могла согласиться стать его женой, зная, что никогда не смогу дать столько же, сколько он даёт мне? Это было бы непростительным эгоизмом. Он заслуживал гораздо большего, чем моё разбитое сердце.
Даже если расскажу Жене обо всех сомнениях, он ответит, что ему всё равно, и он готов принимать меня любой. Он никогда не сможет добровольно отказаться от меня. На его месте я поступила бы так же.
Что правильно? Согласиться? Я знала, что не смогу выжить без его любви. Что сломаюсь, и буду бежать от себя, пока снова не окажусь на какой-нибудь крыше какого-нибудь дома… Но смогу ли сделать Женю счастливым? Хватит ли его любви на двоих?
Я вспомнила далёкий день из прошлой жизни, когда узнала, что беременна. Тогда мой мир перевернулся, расширился, а сердце в два раза больше наполнилось любовью. Может, выход для меня — стать хорошей женой, родить детей и сосредоточить жизнь на них, отдать крошкам всю любовь, на которую способна. Может, тогда боль уйдёт окончательно?
Не успела я подумать, что, пора принять предложение, как раздался звонок в дверь. Наверное, Женя решил сделать сюрприз и раньше вернуться из командировки. Но я не угадала — гостьей оказалась Виола.
— Привет, давно не виделись. Как отдохнула? — подруга обняла меня, быстро поцеловала в щёку и принялась снимать пальто и ботинки.
— Рада тебя видеть, — сказала я и пошла на кухню, чтобы поставить чайник. — Отдохнула шикарно. Столько новых впечатлений давно не получала. Я бы с удовольствием побывала на Филиппинах ещё не один раз, — про предложение Жени решила пока не упоминать.
— Мне тоже понравились острова. Впрочем, как и ближайшие государства. Нам обязательно нужно как-нибудь вместе отправиться на Бали или в Малайзию, — Виола села за стол, но старательно отводила взгляд. По переплетённым пальцам и ноге, нервно постукивавшей по кафельной плитке, я поняла, что она приехала вовсе не из праздного любопытства и желания выяснить подробности отпуска.
Поставила чашки и заварочный чайник на стол и села. Ви смотрела в окно и покусывала нижнюю губу.
— Может, расскажешь, что случилось? — спросила я.
— Ты права, глупо тянуть. Только заранее хочу попросить прощения: я не должна говорить тебе того, что собираюсь сказать. Но не могу не сказать. Это так тяжело… — я заметила синяки под глазами и необычную бледность, не характерную для всегда свежего и ухоженного лица подруги.
— Говори уже.
— Три недели назад брат вместе с Верой попал в автокатастрофу. Она погибла, а он выжил, только потому, что был пристёгнут ремнём безопасности. У Максима сломано несколько рёбер, множество ушибов и сильное сотрясение мозга. Он в коме, Оля! Врачи говорят, что у брата почти нет шансов вернуться к нормальной жизни, — скороговоркой выпалила Виола и начала глубоко дышать. — Но вчера он на мгновение пришёл в себя и прошептал твоё имя. Если бы не присутствовала при этом — ни за что не поверила бы. Больше Максим в сознание не
