– Реджи! – крикнула я, но он уже свернул вправо, скрывшись за кустами. Я спешила за ним по пятам – и чуть не налетела на него за кустом бирючины, потому что он внезапно остановился. Я уставилась мимо него на картину, которая, несмотря на слабое освещение, была хорошо видна. В беседке, обсаженной розами, Себастьяно возился с Ифи, которая стояла перед ним с обнажённой грудью. Лиф её платья был спущен до талии.
У меня отвисла челюсть. Внутри у меня сформировался крик, но я не могла издать ни звука.
– Ифи! – крикнул Реджи. – Что ты здесь делаешь?
Себастьяно отдёрнул руки, словно обжёгшись:
– Это не то, что ты подумал, – завёл он самую затасканную отговорку всех времён. – Я всего лишь хотел ей помочь поднять вверх платье. Застёжка расстегнулась.
Я хватала ртом воздух. Раз, другой, и потом ещё раз, это звучало так, будто я задыхалась. Я чувствовала, как пульс бьётся у меня в горле.
Успокойся, приказала я себе. Одумайся!
Но ничего не могла с собой поделать и чувствовала себя как разогретый, надутый чистой яростью воздушный шар. Потом я увидела лицо Себастьяно. «Она может хоть голая встать передо мной, и то бы я не заинтересовался». – Я слишком отчётливо помнила каждое слово. И вдруг снова смогла здраво рассуждать и спокойно дышать.
Он ведь и впрямь был человеком, чуждым всему этому. Я хотя и ревновала его время от времени, но точно знала, что для этого вообще нет оснований. Кроме того, выражение лица Ифи говорило само за себя – в нём сознание вины смешивалось с триумфом. Тем самым для меня всё стало в принципе ясно. Она заманила Себастьяно в эти кусты обманом и спустила лиф платья. А перед этим, конечно, позаботилась о том, чтобы Реджи появился здесь в самый подходящий момент.
Сзади к нам приближался кто-то с уже знакомой грузной поступью. И верно, то был Джордж, он подоспел очень вовремя, чтобы увидеть, как Ифи натягивает платье на грудь и поправляет свою растрепавшуюся причёску, в то время как Себастьяно с расстроенным лицом стоит рядом.
– Вот тебе и на, – сказал смущённый граф.
– Я жду, что ты немедленно объяснишься, Себэстшен, – заговорил Реджи. В его голосе не было ни малейшей враждебности.
– Я только что всё объяснил. Застёжка на её платье разошлась, и я хотел ей помочь снова его надеть.
– Ты любишь пошутить.
– Нисколько, – сердито сказал Себастьяно. – И чтобы раз и навсегда было ясно, у меня нет никаких намерений в отношении твоей кузины. Ни тех, которые ты мне только что приписал, ни каких-либо других. Всё внимание, какое я ей оказывал, было чистой вежливостью. Для меня она подруга моей сестры, не более того. Ифигения, если ты истолковала всё это неправильно, то я сожалею об этом.
Я глубоко вздохнула. Наконец-то! Теперь, наконец-то, ни у кого не будет никаких сомнений.
Однако дело этим со всей очевидностью не исчерпалось. Ифигения драматически всхлипнула – хоть в кино снимай – и закрыла ладонями лицо. Граф что-то лепетал себе под нос, можно было различить лишь обрывки его бормотания: «крайне фатальное положение» и «почтенная женщина опозорена».
– Ты знаешь, что это будет иметь последствия, – сказал Реджинальд. Его хорошенькое лицо Кена-жениха приобрело холодное выражение.
Себастьяно недоверчиво рассмеялся:
– Это какая-то чепуха. Мы сейчас просто вернёмся все в зал и забудем об этом недоразумении.
– Такое оскорбление не забывается. На кону стоит честь моей кузины. – Реджинальд снял перчатку и бросил её под ноги Себастьяно. – Завтра утром в шесть часов в Гайд-парке. – Он повернулся к Джорджу: – Не откажешься быть его секундантом?
– Я… э-э… – испуганно выдавил граф.
– Хорошо. Принеси твои пистолеты. – Он обнял за плечи всё ещё всхлипывающую Ифи и повёл её прочь.
– Что-что сейчас сказал Каслторп? – сокрушённо переспросил граф. – Я не понял. Он что-то сказал о пистолетах? В Гайд-парке? Неужто речь идёт о дуэли? Ну конечно, наверное. Ведь он бросил перчатку вражды! – Он подобрался и посмотрел на меня взглядом, полным самопожертвования: – Разумеется, я буду секундантом вашего дорогого брата, леди Анна!
– Кажется, я схожу с ума, – испуганно сказала я. – Это же атомная катастрофа, переходящая все границы! – Мои слова прозвучали как есть, ни во что не преобразовавшись. Себастьяно метнул в мою сторону быстрый взгляд. Несмотря на напряжённую ситуацию, то был благоприятный случай, которого он давно ждал.
– Лодка, которая может погружаться, – громко сказал он и тут же нервно закатил глаза. Должно быть, он пытался сказать «субмарина».
Если так, то Джордж не был никаким путешественником во времени. Однако в следующее мгновение к нам приблизился молодой человек очень серьёзного вида, и то, что преобразователь включился, можно было отнести на его счёт. Он коротко поклонился:
– Моя фамилия Рул. Меня послал Каслторп. Я его секундант.
– У меня очень плохое предчувствие, если ты туда пойдёшь, – сказала я часа два спустя, когда мы, наконец, остались одни в моей комнате. В доме было тихо, все давно разошлись по своим углам. Как всегда, мы тщательно заперли дверь на задвижку – на тот неправдоподобный случай, если кто-то ночью вопреки всем распоряжениям забредёт на этот этаж. Ведь теоретически кто-то из персонала мог страдать и лунатизмом.
Я лежала рядом с Себастьяно в постели и смотрела в потолок, или, вернее, на балдахин, который был погружён в притягательный розовый свет горящих свечей. Это выглядело прямо-таки как абсурдный китч, но всё же немного и романтично. В других обстоятельствах я бы наверняка нашла это волнующим, но сейчас я просто была на пределе сил и нервов.
– Ты ведь можешь сказать Джорджу, что у тебя мигрень, – предложила я.
– Чепуха, – проворчал Себастьяно. – Вся эта дуэль – чистая проформа. Ведь секундант Реджи объяснил, как всё будет происходить.
– Но тогда почему нельзя всё это просто отменить, если так и так договорились стрелять мимо?
– Таков уж кодекс. Надо отдать должное чести. Реджи может сохранить своё лицо, а Ифи хотя бы чувство, что её добродетель достойна того, чтобы кого-нибудь – хотя бы теоретически – лишить за неё жизни.
– Её добродетель вообще ничего не стоит, и она сама это прекрасно знает, – злобствовала я. – Она просто сделала слишком высокую ставку и проиграла. – Я не стала указывать ему на то, что он вёл себя как идиот (потому что я и без того говорила ему это не меньше дюжины раз), и не стала лишний раз
