– Йошкин кот! – крикнул я радостно, отчетливо представляя то место, где мы вещи побросали, когда на рыль-зовский берег сошли. И… ничего. Сколько я ни призывал кота, которым владеет таинственный Йошка, – результата ноль. Пробовал я и Шайны лицо представить, и Кинсли, чтобы к ним перенестись, но и это ничего не дало.
– Зачем ты пришел? – услышал я низкий, клокочущий голос из темноты.
Голос будто расщеплялся на несколько других голосов, и все были равно неприятны.
– Кто это? – крикнул я в пустоту. – Фулопп, это ты?
– Я, я, – рассмеялись в ответ многоголосьем.
– А можно тебя увидеть? – осмелел я.
В полумраке сумерек появилась голова. В ней было что-то одновременно от ящерицы и собаки. Вытянутая морда, плоский рот, оранжевые, как два темных янтаря, глаза без зрачков. От ушей расходились роговые пластины, прикрывающие часть шеи. Впрочем, что там, за шеей, увидеть не довелось: она обрывалась в пространстве, словно росла из ниоткуда. Через мгновение голова фулоппа возникла слева – прямо возле меня. Не успел я отпрянуть, как она исчезла и снова появилась – на этот раз справа. Но не полностью, а лишь одной стороной, будто чудище выглядывало из воды, склонив голову набок. Потом мелькнула часть шеи, которая перерастала в спину с роговыми пластинами, как у стегозавра.
«Интересное кино, – подумал я. – Этот товарищ, видимо, никак не может решить, то ли ему полностью явиться, то ли совсем исчезнуть».
– Слушай! – крикнул я. – А что ты как-то – ни там ни сям? Давай объявись целиком, поговорим как следует.
Я, конечно, постарался, чтобы это повежливей прозвучало, а то тоже могу по частям разделиться. Без возможности обратной сборки.
– Хм, – усмехнулся одноголосый хор. – Давай попробуем.
Из сумеречной тьмы на мгновение явилось все чудо-юдище двухголовое. Вторая голова была похожа на петушиную, но с огромными зубами. Этакий саблезубый кур. Далее, в течение нашего разговора, какая-то из голов или частей тела фулоппа возникала по разные стороны от меня.
– Тебе будет трудно понять, – сказал он, – но я живу сразу в нескольких мирах. Редко появляюсь целиком в одном измерении. Нужды нет.
«Вот это я понимаю, интеллигентная беседа, – подумал я. – Даже слова умные».
– А зачем тебе это? – спросил я.
– Хм, – опять усмехнулся фулопп, – зачем тебе умение ходить? Или разговаривать?
– Ну… удобно.
– Вот ты и ответил. Я живу иной жизнью. Более полной. Как птица, которая умеет не только ходить и летать, но и плавать. И это делает меня непобедимым. Впрочем, – рассуждало чудовище, – мне не приходилось этому учиться. Я таким уродился.
«Да, – подумал я, – по такому поди попади хоть мечом, хоть файерболом. Нырнул в другой мир, а вынырнул уже за спиной, и цап…»
Вспомнилась улыбка Чеширского Кота. Вот, наверное, тоже был шатун между мирами. Хотя получается, что я тоже. Только целиком перенесся, а не по частям.
– Скажи, а тот, другой мир, какой? – спросил я, надеясь услышать про родину.
– Невозможно сказать – миров много, я гуляю по ним, как по тропам. Есть такие, которые все время словно в огне, – там красные небеса и черные тучи. Есть миры, в которых все будто плывет, никакой четкости. Даже цвета блеклы и смешаны.
– Красиво, наверное, – сказал я.
– Я не знаю, что такое «красиво», – был ответ.
Вот те на.
– Скажи, а нет ли там мира, где небо голубого цвета, а облака – белого?
– Ты про свой родной спрашиваешь? – догадался фулопп. – Таких миров много. Но я тебе не помогу. Даже если бы нашли твой, со мной туда перейти не сможешь. Погибнешь.
– Да я пока и не собирался, – честно сознался я. – Так, ностальгия. Мне, видишь ли, Утронию спасти надо, пока не поздно. А то тут один персонаж с подводной лодки совсем берега потерял. Знаешь, наверное?
– Я мало интересуюсь проблемами миров, в которые вхож. Я лишь наблюдатель. Мой интерес в другом.
– В чем же? – спросил я.
– Вот мы и подошли к делу, – сказал фулопп, и петушиная голова вдруг возникла прямо возле моего лица. Но опять не целиком, а будто из воды выглянула. – Зачем ты пришел?
– Мне нужна помощь.
– Какая?
– Изгнать из Утронии одного мерзавца, который не дает никому жить.
– Я в войнах не участвую, – сказал фулопп. – Если я встаю на чью-либо сторону, то начинаю переживать за нее, волноваться. Желать победы. Или того хуже – злиться и ненавидеть. Тогда я теряю свою бесценность и несравнимость.
– Что теряешь? – спросил я, а сам почему-то вспомнил, услышав про несравнимость, горлумское – «моя преле-с-с-сть».
– То, что позволяет быть свободным и гулять между мирами. Если я начинаю злиться, я застреваю в одном. – Глаз фулоппа возник в десяти сантиметрах от моего лица, и я отпрянул.
– Понятно, – вздохнул я опечаленно. – Но я слышал, ты пару раз навещал тот берег Утронии?
– Это не было войной, – спокойно сказал фулопп. – Было изъятие пары нужных мне вещей. Увы, – он вздохнул, – без сопротивления не обошлось.
– Что ж, – кивнул я. – Все понятно. Извини, что побеспокоил.
– Но помочь я тебе могу. На тебе корона императора. Она – символ власти. Я могу сделать так, что в битве на одной стороне с тобой будут бестии.
– А ты в этом случае не потеряешь эту… бесценность и несравнимость?
– Нет, – ответил мне расщепленный голос. – Я велю бестиям слушаться, а дальше – твое дело. Результат – победите вы или проиграете – мне безразличен. Я останусь собой.
– Ого, – сказал я, не зная, радоваться или огорчаться. – А это… Я справлюсь?
– Хороший вопрос – ты справишься? Они пойдут за тобою в бой, а каким ты окажешься полководцем и сможешь ли победить, зависит от тебя.
«А что? Если навалимся всем миром, включая бестий, никакие немовские щиты не выдержат! Мы его снесем и без фулоппа!»
– Смогу! Окажусь! – исполнился я решительности. – Сделай! Что я должен за эту помощь?
– Я смогу заставить не всех. Есть те, которые лучше сдохнут, чем будут слушаться. Убить их могу, подчинить – нет.
– И не убивай, – великодушно согласился я. – Уважаю принципы.
– Там дело не в принципах, а в недостатке извилин. Теперь поговорим об оплате.
Я замер.
– Что у тебя на поясе?
В моем кожаном поясе, который я надел сразу же, как избавился от пижамы арестанта, в положенных местах торчали дротики и Кровный Убийца.
– Это… – начал было я.
– Я заберу все это, – сказал фулопп.
– Что? Нет! – воскликнул я. – Зачем? Почему все? – выпалил я. – Назначенная цена слишком велика.
– Все. Включая перстень. Корону можешь оставить, она тебе пригодится.
– Черт! – выругался я. – Но это уж слишком! Давай хотя бы что-то одно?
– Все, что есть. Если что-то еще есть в карманах, чего я не вижу, тоже вытаскивай. Вот моя цена.
Я молчал, наверное, минуту.
– А если бестии не согласятся, – спросил я, – ты сумеешь их убедить?
– Они сделают то, что ты им скажешь. Ради тебя будут готовы даже умереть. Этого мало?
– Нет, – вздохнул я. – Забирай.
Назад тропинка нашлась легко. Шайна и Кинсли обрадовались моему
