Блокирую телефон и задумываюсь о том, что же чувствую к своему другу. Наверно, если бы не вся эта злосчастная история, я и не стала об этом размышлять. Но говорить ли спасибо всем, кто участвовал в этом?
Я воспринимаю Тоби как спасательный круг, желая, чтобы был всегда рядом, когда нужен. Но делала ли я для него что-то существенное? Думала ли о нём, когда мы подолгу не виделись? Отдавала ли себе отчёт в том, что будет больно, если увижу его грустное лицо в толпе? Нравился ли он мне? Любила ли его? А люблю?
Открываю глаза, когда Лукас легко касается щеки.
— Руки прочь! — рычу я, но его светлые волосы уже закрывают глаза, когда он наклоняется к лицу. Я настолько в его власти, этого образа, его внимательности — кажется, в моих глазах он становится человеком. Со странными привычками, но всё же не монстром.
— Кто это у нас тут? — знакомый голос раздаётся за стеклом, прерывая нас. Не нужно поворачиваться, чтобы понять, кому он принадлежит, но всё равно это делаю, лишь бы избежать взгляда претендента в женихи. Через окно улыбается Кеннет, когда обратно оборачиваюсь на Лукаса, он не особенно-то шевелится и не спешит на выход. Что же его останавливает? Что вообще происходит со всеми?
— Привет, — говорю я, когда старший Мэй открывает дверь и подаёт руку. Видимо, галантности их научила мама. Хлоя… Не решаюсь вспоминать тот момент, когда мы познакомились, а уж тем более об их отце, от которого и сейчас-то мороз по коже.
— Прекрасно выглядите, молодая парочка, очень современно, — комментирует он наши наряды, Лукас подходит с другой стороны и оттягивает меня от Кеннета, удерживая за талию и подталкивая к двери, в проёме которой уже стоит остальная часть семьи — родители и Патрисия.
Если на лице родителей читаю радость и некоторое смущение по поводу того, как мы вырядились — наверняка только этот наряд и вселяет уверенность в меня, то сестра продолжает свою игру: «Не буду на тебя смотреть». Может, сегодня мы, наконец, сможем обо всём поговорить? Я уже даже не хочу кричать на неё и просить объяснить всё это — просто мне её не хватает. Настоящей Пат, с улыбками и доброжелательностью, а не вот это всё.
Притягиваю Лукаса за галстук Битлджуса, если он совсем не выпал в осадок от моих действий, то точно удивился.
— Нужно поговорить с сестрой без свидетелей, сможешь устроить? — шепчу ему на ухо, мои губы даже слегка касаются его мочки, отчего он даже один раз вздрагивает. С чего бы это? Разве он не привык к этим играм?
Кидает быстрый взгляд назад, а потом кивает. Я целую его быстро в щеку и щиплю за бок — экстренные меры, чтобы никто ничего не понял и Мэй тут варежку сильно не открывал.
— Мистер и миссис Хорн, какой прекрасный вечер! А как выглядите… Отличный костюм, но, уж простите, ваша жена несравненна. Можно понять, в кого такие прекрасные дочери!
Все улыбаются — хотя улыбка Патрисии не похоже на обычную, тело само собой напрягается, считывая внутренне её чувства — и это всё обман, и, кроме меня, никто не закатывает глаза. Ладно, игра началась.
— Тоже выглядите… необычно, — говорит отец, рассматривая наши костюмы, усы даже не подёргиваются от неприязни. Мэй точно их охомутал, тем лучше — с этим разберусь позже.
Проходим на кухню, мама с сестрой как будто накрыли праздничный ужин на дюжину человек и каких тут только блюд нет. Вот и перед кем они пыжатся? «Видимо, решили продать меня Мэю за еду».
Родители садятся во главу стола с той и другой стороны, я оказываюсь напротив Кеннета, а Лукас — Патрисии. Разговор медленно и верно завязывается, но, конечно, направляют потоком слов Мэи, я в свою очередь слежу за сестрой. Родители, можно сказать, игнорируют то, что происходит с ней. На них это не похоже, совсем вскружила им голову возможностью, что от меня можно отделаться и освободить свою младшенькую, над которой сейчас и нужна эта опека.
Ударяю под стулом Лукаса, напоминая о том, что он обещал. И чуть ли не сразу встаёт с места, как будто что-то осознавая, и хватает бутылку красного вина со стола со словами:
— Роуз, позвольте поухаживаю за вами. Не все же лавры отдавать брату, — у мамы горят щёки от такого внимания то одного красавца Мэй, то другого — ну её понять, конечно, можно, не каждый день перед тобой такие мужчины, желающие произвести впечатления (хотя насчёт Лукас равно «мужчина» я погорячилась). Не влюбилась ли мама в них? «Мам, с радостью отдам своего».
Стоит поравняться с ней и, открыв бутылку, налить немного вина, Лукас чихает и разливает не только бокал, но и заливает стол, пол, а самое главное — Кеннета. Последний быстрее смахивает капли с отутюженных штанов и белой рубашки — ещё один чистоплюй. Мама и папа вскакивают, чтобы ликвидировать масштабы поражение, а сестра тем временем только кидает взгляд на происходящее и продолжает ковырять в тарелке спаржу — как будто это, блин, обычное дело. И меня не отпускает чувство, что здесь кроется невероятно неприятная история, в которой я не хочу копаться, но придётся.
— Боже, Роуз, какой я неаккуратный! — мне не надо сигнала Лукаса, чтобы понять: или сейчас, или никогда.
Пока все заняты собой и разлитым вином, хватаю Патрисию за руку и тяну с силой наверх в свою комнату, потому что она еле поднимает ноги. Я даже чувствую, как она стонет то ли от того, как я сжимаю её руку, то ли от того, что запинается о ступеньки. Конечно же, оказываясь в «убежище», я закрываю дверь, сдерживаюсь, чтобы не припереть дверь ещё и стулом, а то и комодом. Не знаю, чего боюсь больше: что она сбежит или что к нам кто-то ворвётся?
Сестра скромно сидит на кровати, как я посадила; её всегда идеальный маникюр обкусан, а на лице пролегают какие-то тёмные пятна под веками, да и одежда не выглядит так, как должна — помята и не составляет идеальную комбинацию. Но среди всего этого хаоса я вижу на её руке дорогой браслет, которого раньше у неё не было. Да и, если честно, она не любительница афишировать такие вещи — явно пахнет чем-то странным. И Пат практически не шевелится, хотя раньше ей казалось немыслимым бесцельно проводить время.
— Что с тобой? — начинаю я, а она, ощущая, как надламывается спасительная тишина, заламывает руки. Боюсь, как бы не сломала свои ручки-прутики. Пат поднимает свои огромные глаза, и они наполняются слезами, которые вот-вот заставят меня абсолютно забыть о том, что она разрушила мою жизнь. Делаю к ней шаг, и она вжимается в своё место, хватаясь
