— Я тебя не трону, — тихо подхожу к ней и сажусь рядом, некоторое время она сидит отстраненно и не шевелясь, а потом обхватывает меня за талию и падает головой в колени.
— Прости меня… прости, Лорин… — это даже на слёзы не похоже, она как будто рассыпается — они её разрушают. — Прости, прости, прости…
— Прекрати! — мой высокий голос заставляет её успокоиться и перестать повторять это как мантру, которая её превращает в члена какой-то секты.
— Мне нужно тебе сказать…
— Послушай, ты не в состоянии сейчас это сделать — это может подождать, — глажу её по спине, а она сжимает мои колени, ногти впиваются в ткань, и я уверена, она оставляет синяки.
— Прости за то, что с Тоби так вышло. Вы, видимо, так и не успели это всё обсудить, — её слова заставляют вспомнить его сообщения, — Знаю, как ты к нему относишься.
Почему-то именно сейчас я хочу поговорить об этом с Пат, хотя, казалось бы, совсем и не время.
— Смешно, сестра, а я вот не знаю. Но из-за того, что здесь происходит последние дня четыре, даже не успеваю и подумать. Он пишет и звонит мне. Только что я ему скажу? Как он мне дорог и не могу его отпустить, что вот сейчас соберусь с мыслями и поделюсь своими чувствами тоже? Ведь он спасал меня, спасал так часто от самой себя. Удерживал от того, чтобы опустить руки и покончить со всем.
Патрисия поднимает на меня взгляд с какой-то странной мольбой, но я, якобы не замечая, продолжаю, потому что слова так легко сейчас появляются в голове, а особенно — на языке:
— Не знаю, что это за чувства, потому что не с чем сравнивать, но стоило увидеть его грустный взгляд там, в зале, и я хочу исправить. Исправить всё, что только можно. Наверно, не отдавала себе отчёта в своих чувствах. Он мне нравится, даже более того…
Глаза сестры округляются, и она нервно сглатывает, поддергивая край одежды. Ну что ещё? К чему такая реакция? К тому, что я никогда таким не делилась с ней, или к тому, что я не могу такое ощущать? Она заправляет прядку выпавших волос за ухо, и я замечаю у неё что-то красное в волосах, это сбивает с признания, да и хватит с меня этой глупости — совсем расклеилась:
— Что это у тебя? — протягиваю руку, чтобы коснуться и повнимательнее рассмотреть то место, но в дверь стучат, и она смахивает волосы вперёд:
— Что вы там делаете? Мальчики вас заждались, и спасибо, мы убрали и без вас, — недовольно говорит мама.
— Сейчас выйдем, минутку, — кричу я и смотрю на Патрисию.
— Расскажи, что с тобой случилось? Они подождут.
— Всего лишь просто плохо себя чувствую и переживала за то, что ты меня убьёшь, — она невесело смеётся, но что-то я вот не чувствую того, что она говорит правду.
— К этому мы ещё вернёмся, кстати. Но я надеюсь, что ваш план сейчас провалится.
На секунду Пат замирает, а потом двигается как обычно. Только вот меня кое-что беспокоит на подсознательном уровне, только успеваю забыть об этом, когда вижу, что у стола нас ждут оба Мэя — такие же красивые и улыбчивые. Снова садимся за стол, и ужин идёт своим чередом, иногда Пат что-то говорит и даже смотрит на меня, — скорее бросает вопросительные взгляды. Хочу уже отправить ей сообщение с «хохо», лишь бы она только улыбнулась, как отец неожиданно вскакивает с места, поглядывая на часа, и кричит:
— Новости-новости, мы сейчас всё пропустим!
— Ох, было бы чего пропускать, — шепчу я, пока отец включает телевизор и садится на место. — Как будто там о нас скажут.
Стоит только об этом заикнуться, как на экране диктор говорит:
— Мичиган, хочу обрадовать вас прекрасным признанием в любви одной очаровательной девушки, не будем раскрывать её имя, но давайте просто послушаем это. Приготовьте платочки.
Когда я слышу следующий монолог, то готова попросту умереть:
«Не знаю, что это за чувства, потому что не с чем сравнивать, но стоило увидеть его грустный взгляд там, в зале, и я хочу исправить. Исправить всё, что только можно. Наверно, не отдавала себе отчёта в своих чувствах. Он мне нравится, даже более того…»
Это мои слова, которые сказала Патрисии в комнате. Кидаю взгляд на каждого из присутствующих, а все в свою очередь смотрят на меня удивленно и испуганно, кроме одного человека.
[1] Слишком смешно, чтобы не использовать. Прощу прощение за отсылку к «50 оттенков серого»
[2] По фильму Битлджус работал биоэкзорцистом, т.е. изгонятелем живых.
Часть 8. Лорин Хорн. Голая правда
Вместо того, чтобы и на этот раз пожалеть себя за то, что снова случилось нечто, готовое вогнать меня в краску, я злюсь. Злюсь так, что готова убить этого человека. Возможно, есть сомнения, и я ошибаюсь с тем, кто заварил эту кашу. В любом случае — пора это выяснить, а слёзы и обиды этому, к сожалению, не помогут.
— Смелый поступок, — Лукас пытается начать беседу, потому что все так и стоят, поглядывая друг на друга с опаской, но, кроме снисходительной улыбки, я ничего не могу придумать.
— Да-а… Кажется, во мне проснулась романтическая нотка. Придётся с этим смириться, милый, — стоит огромных усилий сказать это, а уж тем более подойти к нему и поцеловать. Знаю, что это не обязательно, но, если и так вокруг творится цирк, почему бы не продолжить представление.
Губы касаются его, и Лукас притягивает к себе, задумавшись только на пару секунд, которые замечаю только я. Он сначала легко, а потом страстно обнимает за талию, благодарю его за то, что он хоть не опускает руки на ягодицы. А то откачивал меня ещё с неделю. Замечаю, как на меня смотрит подозреваемый, видимо, думает, может ли доверять, искренняя ли я? Ведь если запись использована, то человек знал, что говорила я про другого.
Мама нам аплодирует и даже плачет. Отстраняюсь от Лукаса, и кажется, что он слегка краснеет, но я не успеваю внимательно его рассмотреть, потому что родители подходят ближе, и мама обнимает со словами:
— Какая вы волшебная пара!
Обращаю внимание на то, что на минуту лицо Пат проясняется, она хочет что-то сказать, набираясь сил и делая шаг в нашу сторону, но её касается Кеннет, и она снова становится той грустной девушкой, от которой, если честно, мороз идёт по коже.
Отец жмёт руку Лукасу, жмёт очень крепко, а из левого глаза стекает одна слеза, а усы как-то смешно поддергиваются. Моя внутренняя богиня [1] кричит, умоляет остановиться, потому что она, как и я, больше не видит дороги назад, в спокойное царство, где реальные мужчины занимали для меня одно
