– Тебе нравится жить в Рид-холле? – спросила я, когда мы вернулись в дом.
Дженнет захотелось посмотреть верхние этажи, и после краткого колебания я согласилась.
– Он не такой большой, как ваш дом, – ответила она, опять пожав плечами.
– Но Роджер и Кэтрин прекрасно обустроили его. Не сомневаюсь, что они хорошо заботятся о тебе.
Я подумала, мог ли Роджер по-разному относиться к ней и к своим домочадцам, взяв на себя ответственность за одного человека и отстранившись от нужд остальных.
Дженнет развернулась на ступеньке и взглянула на меня.
– А можно я буду лучше жить здесь? – спросила она.
Одной рукой она держалась за перила с видом маленькой придворной дамы. Я открыла рот, но так ничего и не сказала, онемев от такой прямоты.
– Боюсь, это невозможно, – наконец ответила я, – ведь ты гостишь в доме Роджера.
Ее напряженный взгляд был не по-детски задумчивым, и у меня возникло странное ощущение, будто я ошиблась с ответом и позднее пожалею об этом. Опять отвернувшись от меня, она продолжила подниматься по лестнице в верхние покои дома. По ее просьбе я в некотором смущении показала ей пустые гостевые спальни, где никто никогда не спал.
– Нас часто навещает моя мать, – солгала я, – и родственники Ричарда из Йоркшира. У него много братьев и сестер, а у меня никого нет.
Мы уже вернулись на лестницу.
– А кто это? – Она показала на семейный портрет из Бартона.
– Моя мать и я.
– Почему у вас на руке какая-то птица?
– Это моя любимая ласточка, Сэмюель. Он прожил не слишком долго. Я держала его в клетке в моей комнате.
– Почему у вашей матери нет птицы?
– Она не держала питомцев.
– У моей матери есть собака.
Мне вспомнилось уродливое лицо Элизабет Дивайс, которую я видела с Алисой в Хэггвуде, когда мимо меня пробежала коричневая дворняга, и рассказ Роджера о семейном духе-покровителе Элизабет. Наверняка это глупые домыслы… я же своими глазами видела эту собаку, и в ней не было ничего дьявольского. Но вот в женщине, глянувшей в мою сторону, когда собака пробежала мимо нее… При одном воспоминании о ее глазах у меня по спине побежали мурашки.
– Как ее зовут? – спросила я.
– Болл.
– Странная кличка. А у тебя есть собака?
– Нет, моя пока еще не проявилась.
Какой же она все-таки странный ребенок.
– У меня есть большой пес по имени Пак. Сейчас он спит где-то в доме, – сказала я.
– А он разговаривает с вами?
– Нет, но мы с ним понимаем друг друга.
– У моей сестры тоже есть пес, – кивнув, сообщила Дженнет, – а у бабушки есть мальчик.
– Мальчик? Ты имеешь в виду сына?
– Нет, мальчик. Его зовут Фэнси. У него коричневая шкура с черными пятнами, иногда он приходит к нам домой, и они уходят гулять.
– Ах, так ты говоришь о собаке.
– Нет. Он мальчик. Она знакома с ним уже двадцать лет, и за все это время он так и не вырос.
Точно завороженная, я не могла отвести от нее взгляда.
– Ты говорила об этом Роджеру?
– Ну да. Его очень интересует моя семья.
Мы постояли в неловком молчании, глядя на мой портрет, потом Дженнет поднялась до прохода в большую галерею, и мы зашли туда. Выдался хороший солнечный день, а пол там как раз недавно отполировали, поэтому окна отражались на его деревянной поверхности, словно небеса в озерной глади. Я почувствовала, что Дженнет начала уставать от нашей экскурсии, хотя ее пристальный взгляд по-прежнему останавливался на каждом буфете, кресле или стуле, точно она была торговцем, оценивавшим их для возможной продажи. Когда мы вернулись на винтовую лестницу, она спросила, махнув рукой наверх:
– А что там за комната?
– Мои спальные покои.
– Можно их посмотреть?
– Не сегодня, – нервно рассмеявшись, сказала я.
– Там кто-нибудь спит?
– Нет.
Задумчиво помолчав, она кивнула и опять, с видом придворной дамы положив руку на перила, начала медленно спускаться по ступеням. Мои ладони покрылись липким потом, сердце в груди учащенно забилось. Если Алиса знала ее мать, то могла ли Дженнет тоже знать Алису? Внезапно я осознала, что не хочу выяснять этого, поскольку у меня появилось острое, хотя и необъяснимое ощущение того, что Дженнет Дивайс опасна. Однако это казалось смехотворным… ведь она всего-навсего ребенок.
Я отвела девочку в приемный зал, и она, словно внучка, подбежала к Роджеру. Они с Ричардом сидели напротив друг друга за столом с какими-то разложенными бумагами, и Роджер как раз выливал в свой кубок остатки вина из кувшина.
– Ну как, малышка, тебе понравилась прогулка? – спросил он, Дженнет кивнула, а он добавил: – Флитвуд, вы с каждым днем выглядите все лучше.
Я с улыбкой приняла комплимент.
– Ричард, – продолжил он, – можно попросить вас угостить меня чем-нибудь более существенным перед поездкой в Ланкастер? Может, у вашей рачительной кухарки остался какой-нибудь пирог с курицей? Сейчас, пожалуй, мы не отказались бы и от черствой корки!
Он подмигнул Дженнет, стоявшей за его креслом, точно верная служанка.
– Флитвуд, вы не могли бы спросить на кухне? – обратился ко мне Ричард.
– С удовольствием.
Сделав легкий реверанс, я удалилась из зала, и, хотя в доме уже почти во всех каминах и жаровнях развели огонь, меня пробрала дрожь. Честно говоря, в нашу кухню я заходила редко. Вдоль одной стены тянулся длинный низкий стол, где хранились запасы муки и разная кухонная утварь. На полу стояли корзины с овощами, а от открытой печи веяло жаром, согревавшим все помещение. Над ней красовалось напоминание, оставленное дядей Лоренсом: «Мотовство доведет до нужды», – гласили большие, размером с локоть, каменные буквы. Возле окна слегка покачивалась на крюке тушка кролика. Кухонный персонал глянул на меня в своей обычной манере: бросили взгляд и сразу отвернулись.
– Барбара? – окликнула я хлопотавшую у стола пышнотелую кухарку, она старательно смазывала пироги яичным желтком.
Она пока не заметила моего прихода, а мой тихий голос заглушили царившие в помещении лязг и грохот, поэтому одной из младших служанок пришлось окликнуть ее. Я передала просьбу Роджера, и Барбара удалилась в кладовую, чтобы собрать закуски. Как обычно, все на кухне усердно трудились, я заметила, что каждый там занимался своим делом, кто-то что-то раскатывал, рубил и варил. Когда она вручила мне завернутые в теплую салфетку пироги и мясо, я немного помедлила.
– Спасибо вам, – собравшись с духом, сказала я, – за то, что хорошо выполнили мои указания с травами. Масло получилось удивительно вкусное, и от ромашкового молока, что вы присылаете мне, я стала сразу засыпать.
– Всегда рада услужить вам, госпожа. Как приятно видеть, что ваши щечки округлились. Те травки, кстати, что вы принесли мне, скоро закончатся, может, попросить Джеймса заказать еще?
– Не надо, – быстро сказала я, – я скажу моей повитухе,
