– Что это у тебя, Дженнет?
Я заметила, что сложенные обрезки связаны нитками так, что походили на человеческие фигурки – верхний узел отделял головку, а благодаря остальным завязкам обозначились ручки и ножки. Раньше мне приходилось видеть таких тряпичных куколок в церкви, их использовали для того, чтобы успокоить плачущих малышей, зажав куколок в кулачках, они разглядывали их и переставали плакать. Заглянув в ее родной дом, я убедилась, что Дженнет не избалована игрушками.
– Кто тебе дал их? – спросила я. – Роджер?
– Я сама сделала, – ответила она своим резким писклявым голоском.
– Какая умница, ты еще и набила их чем-то. Что у них внутри?
– Овечья шерсть.
Несомненно, она принесла их сюда специально, чтобы показать мне, подобно тому, как кошки приносят пойманную мышку к ногам хозяина. Я посмотрела на ее бедное, бесформенное платье: все в ее облике свидетельствовало о несчастной, лишенной родительской заботы жизни. И из-за этого ребенка теперь несчастье ждет многих других людей. Мне захотелось схватить ее за тощие плечики и встряхнуть так, чтобы у нее лязгнули зубы и вытаращились глаза. Мне хотелось накричать на нее, чтобы она отказалась от всех своих слов, от всей той лжи, что она наболтала своим хитрым язычком. Мне даже смотреть на нее было противно. Я вернулась обратно на кресло.
Дженнет выразительно что-то нашептывала, и от ее шепота у меня невольно зашевелились волосы на голове.
– Что ты там бормочешь? – так резко спросила я, что она изумленно оглянулась и смерила меня презрительным взглядом.
– Молитву об утолении жажды, – с невинным видом ответила она.
– И как же она звучит?
– Crucifixus hoc signum vitam Eternam. Amen[26].
Пристально наблюдая за ней, я попыталась понять смысл этих слов. Не слишком часто берясь за книги, я подзабыла латынь. Но, в общем, поняла, что речь, видимо, идет о кресте и вечной жизни. А если так, не из-за своей ли католической веры и оказались в тюрьме Дивайсы? Нет, это бессмысленно – половина жителей Пендла оставались католиками. И Роджер знал об этом, но пока они каждую неделю посещали церковь и просто молились, скромно потупив глаза, он не доставлял им неприятностей.
Дженнет приблизилась к столу и взяла стоявший рядом со мной пустой оловянный кубок. Она поднесла его к воображаемым губам своих кукол, чтобы они могли напиться.
– А откуда, Дженнет, ты узнала эту молитву?
– От бабушки, – прошепелявила она.
– Ты хочешь сказать, что она давала тебе напиться?
– Нет, – решительно возразила она, – жажда утоляется молитвой. А питье приносится.
– В каком смысле?
– Как-то таинственно, само собой.
Все, сказанное ею, звучало на редкость загадочно. Была ли я сама в детстве такой же не по годам развитой? Почти наверняка не была. Однако ее объяснение пробудило во мне одно давнее воспоминание, и оно появилось перед моим мысленным взором. Убитые кролики; присевшая рядом с ними Алиса.
«Я не убивала их. Их убили».
Какова причина таких странных уточнений?
Возможно, к Дженнет следовало искать особый подход. Как Ричард говорил о своих ловчих птицах, преданность надо заслужить, а не требовать. Мне вспомнилась недавняя угроза Роджера, заявившего, что при особом поощрении Дженнет способна «вспомнить» и других гостей в ее доме. Только совсем не хотелось думать о тяжких последствиях такого поощрения.
– Дженнет? – Я мельком глянула в сторону двери. – Наверное, ты знаешь мою подругу. Алису Грей?
Словно не слыша меня, она продолжала возиться со своими куклами. Ее прямые тусклые волосы рассыпались по спине под капором. Она молча играла с тряпичными игрушками, стряхивая с них воображаемые пылинки.
– Так ты знаешь ее, Дженнет?
Она подняла плечики: в знак молчаливого согласия.
– Да знаешь ли ты ее? – Я подалась вперед. – Разве ты не думаешь, что могла неправильно понять причину ее присутствия на вашем сборище в тот день в Малкинг-тауэр.
– Джеймс украл овцу для нашего ужина, – сказала она, показав на одну из ее куколок. Они, как пьяные, повалились друг на друга, и, показав на вторую, девочка добавила: – Мама велела ему украсть ее.
Я нервно облизнула губы.
– Ты помнишь, как Алиса появилась в вашем доме? Разве она дружила с твоей мамой или ты не видела ее раньше?
В этот момент послышался стук шагов по каменным плитам, и через мгновение в зал вошла Кэтрин с подносом.
– Еще эля. Вам стало лучше, Флитвуд?
Я огорченно откинулась на спинку кресла, глядя на стоявшую передо мной девочку. Дженнет улыбалась, и когда я сообразила, что у нее на уме, меня прошиб холодный пот и пробрала дрожь.
– Питье приносится, – радостно произнесла она и опять склонилась к своим игрушкам.
– Дженнет, оставь нас, – напряженным тоном произнесла Кэтрин.
Девочка метнула в нее быстрый взгляд, схватила в охапку свои игрушки, смахнув со стола оловянный кубок, со звоном упавший на пол. Даже не потрудившись поднять его, она молча выскользнула из комнаты.
Кэтрин тяжело вздохнула, и я заметила усталые складки у ее рта и унылую, затаившуюся в глазах опустошенность.
– Долго ли еще она будет жить с вами? – мягко спросила я.
– Роджер сам не знает. – Кэтрин покачала головой.
– Но разве не сам он принимает решение?
– Она может быть полезна для него… пока живет здесь. Поэтому, наверное, только после того, как надобность в ее услугах отпадет…
Ее прямота застала меня врасплох. Кэтрин откинулась на спинку кресла и с жадностью припала к кубку. Допив пиво, она вытерла губы и сказала:
– Не могу даже описать, как я буду рада, когда закончатся эти ассизы и все, что с ними связано.
– Но как вы можете желать скорейшего завершения суда, если жертвой поспешности станут жизни невинных людей?
– Невинных? – в замешательстве повторила Кэтрин. – Флитвуд, ни вы, ни я не вправе судить об этом.
– Разве у нас не такие же глаза и уши, как у наших мужей, и у тех людей, которые вынесут им приговор?
– Вы говорите так, словно уже знаете, каким он будет.
– Конечно, знаю, все знают! Вспомните историю, разве бывало, чтобы к ведьмам проявляли милосердие? Кэтрин, мы должны что-то предпринять.
Кэтрин так снисходительно усмехнулась, что мне захотелось влепить ей пощечину.
– Флитвуд, ваша головка полна фантазий. Вы рассуждаете так, словно мы разыгрываем пьесу, где у каждого есть своя особая роль. Ни вам, ни мне не отведено никакой роли в деле королевского правосудия: наша роль состоит в поддержке наших мужей.
– Но мы же не можем пассивно стоять в стороне и позволить случиться несправедливости! – воскликнула я. – Мы должны что-то предпринять!
– Флитвуд, прошу вас, – успокаивающе проворковала Кэтрин, – не стоит так переживать, вы можете навредить себе и вашему ребенку. Можно я выскажусь откровенно? – Совсем не ожидая такого вопроса, я смогла лишь вяло кивнуть. – Ричард очень любит вас. Он вас просто обожает. Вам повезло, у вас получилась счастливая семейная пара в отличие от большинства семейных пар нашего круга.
Я мельком подумала, известно ли ей о Джудит, или Роджер предпочитает
