– Умерьте свой пыл!
Ричард принялся ходить взад-вперед, стрелы его ярости, казалось, разлетались по всему залу. На щеках моих вспыхнули красные пятна, я так разозлилась, что кровь, видимо, бросилась мне в голову. На ощупь найдя кресло, я медленно опустилась в него. Скуля и повизгивая, Пак подбежал ко мне и попытался добраться до моих рук. Положив дрожащую ладонь ему на голову, я закрыла лицо другой рукой.
– Когда они приедут?
– На следующей неделе, после прибытия в Ланкастер.
– И Роджер в курсе?
– Нет.
Вцепившись пальцами в спинку кресла, он удрученно покачал головой.
– Вы выставляете на посмешище имя Шаттлвортов. Слишком долго я позволял вам разъезжать повсюду, вы вели себя как ребенок, и вот результат.
– Это я-то выставляю на посмешище нашу семью? А не вы ли живете на две семьи!
– Черт побери, Флитвуд, я думал, мы покончили с этим. Множество мужчин имеют любовниц; в этом нет ничего особенного.
– Значит, мы вписываемся в общие традиции? И подобное предательство никто не осуждает. А я всего лишь стараюсь помочь невинной женщине… что же в этом плохого?
Ричард вновь принялся вышагивать мимо окон, пересекая по пути лучи дневного света, полные легких пылинок, то освещаясь ими, то уходя в сумрак; свет сменялся мраком.
– Почему вам надо постоянно подрывать авторитет вашего собственного мужа? Вы понимаете, как ваши действия сказываются на мне? И все это из-за какой-то едва знакомой вам местной прислуги. Разве она достойна вашего внимания? Вы знакомы с ней всего несколько месяцев. Почему вам взбрело в голову выставлять себя, нас на посмешище из-за женщины, всего лишь собравшей для вас какие-то травы?
– Если вы еще этого не поняли, то не поймете никогда: Алиса ни в чем не виновата. Но, кроме меня, этому никто не верит! Никто не хочет помочь! Ричард, мне нужна ваша помощь. Кого вы предпочтете… вашу жену или вашего друга?
– Роджер и ваш друг тоже!
– Я не могу дружить с этим человеком, узнав, что он сделал, и вам не советую.
– Как вы можете говорить такое? Ведь Роджер относится к нам почти как отец. Он заботился о нас и частенько помогал нам. Он считает, что у меня есть все возможности стать шерифом. Даже полагает, что однажды увидит меня в парламенте. Флитвуд, он же верит в меня, как никто еще не верил.
– Вам стоило бы увидеть тюрьму, где он держит их, тогда вряд ли вы сохранили бы о нем столь высокое мнение. Там просто настоящий ад – темное и сырое подземелье, где люди заперты и лишены света, спят в собственных испражнениях и блевотине вместе с крысами и черт знает еще с кем. Одна из них уже умерла! Да есть ли у вас сердце? Или у вас дырка в груди в том месте, где оно было? Куда исчез тот мужчина, с которым я венчалась?
От следующих слов Ричарда кровь застыла у меня в жилах.
– Отныне и до родов вы будете лежать в кровати. Вы не будете даже выходить из ваших покоев. Будете оставаться там до появления на свет нашего сына. Хватит бессмысленно и глупо носиться галопом по окрестностям, создавая ненужные неприятности и себе, и людям и подвергая опасности себя. Вы совершенно не думаете о нашем ребенке, поглощены только своими безумными затеями.
– То есть вы хотите наказать меня за то, что я пытаюсь спасти жизнь моей подруги? Вы больше переживали из-за потери вашей птицы, чем о судьбе невинной женщины. И в любом случае вы предпочли бы увидеть меня мертвой, не так ли? Без меня вам сразу станет проще жить, и вы сохраните вашу драгоценную дружбу с Роджером. Сможете жениться на Джудит и вообще забыть о том, что я существовала.
Пак начал скулить, и я рассеянно погладила его. Лицо Ричарда исполнилось своеобразной смесью обиды и страдания. Не дожидаясь его ответа, я выбежала из гостиной и закрыла за собой дверь, чтобы он не слышал моих рыданий.
Глава 21
Настал день званого обеда, весь дом, кроме меня, деловито гудел, точно растревоженный улей. И хотя я, следуя приказу Ричарда, оставалась в постели, мое сердце отчаянно колотилось. Узкие тиски боли еще сдавливали мою грудь, узкие, но такие тугие, что на шее усиленно билась жилка.
Мне приснился новый кошмар. Я оказалась в том подземелье, где содержали ведьм. Даже открыв глаза, я видела лишь непроглядный мрак, более черный, чем под закрытыми веками. Слышались звуки капающей воды и чьи-то приглушенные рыдания. Тихо шуршал сырой пол, устланный чем-то вроде соломы, и я предпочла не двигаться. Едва я подумала, что могу умереть от страха, около меня, где-то совсем близко, послышалось громкое чавканье. Но какое-то нечеловеческое… более грубое, может, собачье или какой-то более крупной твари. Я слышала, с какой легкостью вгрызаются зубы в чью-то плоть, и набив целую пасть, пожирают ее. От этого дикого урчания мне стало совсем дурно, и я проснулась, вся мокрая от липкого страха, с колотящимся сердцем.
Никаких ответов от лордов Бромли и Элтэма я не получила, хотя и не ждала их. Из-за своего заточения я не могла даже узнать, удалось ли Кэтрин выполнить мою просьбу. К сегодняшнему утру мои нервы уже звенели от напряжения, точно связка ключей. Лежа в спальне, я представляла, что происходит двумя и тремя этажами ниже: кухонные слуги, наверное, ощипывают птиц, рубят, чистят, жарят и парят; Джеймс выбирает вина в погребе; уже перемыты и до блеска протерты бокалы и столовые приборы, наточены ножи. Если они не приедут, великолепный обед достанется нам двоим.
Ричард не появлялся: он не разговаривал со мной. Встав с кровати, я подошла к зеркалу, решив наконец впервые за неделю привести в порядок волосы. У меня болели руки, и я чувствовала себя так, словно много дней страдала бессонницей, хотя на самом деле я только и делала, что спала. Я почистила зубы и перешла в гардеробную, но пребывание там перестало радовать меня. Мой альбом с рисунками давно пылился в углу. После облачения в светло-желтое платье из тафты мысль о том, чтобы спуститься в зал после стольких дней заточения в спальне, показалась мне нелепой – сама-то я привыкла к своим постоянно увеличивающимся размерам. Незадолго до полудня раздался стук в дверь. В дверной щели появилось строгое лицо Ричарда.
– Вы спуститесь? – изрек он с легкой вопросительной интонацией.
– Они уже прибыли? – вставая, спросила я.
– Нет, но госпоже, пославшей приглашения, следует встречать гостей.
К торжественному обеду подготовили большой зал, стол поблескивал серебром и бокалами, окруженными свежими крахмальными салфетками. Вазы с фруктами полнились клубникой и сливами, яблоками, грушами и персиками. Дрова в камине прогорели, остались лишь слабо тлеющие угли, но большое помещение успело
