Посему действовать надлежало быстро и осторожно.
— Я из Ржечи Посполитой… — начал Константин. И это было правильно: ведь всем известно, что поляки — верные католики, а польского языка никто из прибывших не знает.
— Я должен был плыть в Гавр во Франции, — продолжал он. — Но наш корабль был захвачен эскадрой Дрейка, почти все мои сотоварищи погибли, а меня взяли в заложники.
Говорил все это Константин на немецком, и правильно — один из испанцев худо-бедно знал немецкий.
— За меня хотели выкуп получить. Прибыли сюда. Дрейк собирался купить у местных вождей рабов, а мне удалось бежать. Год я жил среди чернокожих.
Испанец строго смотрел на Костю — на истинного католика человек, подвешенный, словно свиная туша, походил мало.
— И что же, Дрейк здесь взял рабов? — спросил испанец.
— Взял. Теперь туземцы, едва приблизится корабль, уходят в лес, подальше. Вам их не взять.
— Отчего же? У нас есть обученные собаки.
— Не поможет. Вначале по реке идут, собаки их след не возьмут.
— Андреас, развяжи-ка этого человека. Надо посмотреть, кто остался в деревне. Мы, конечно, примем вас на судно, — обратился к Косте испанец, знавший немецкий. Он, видимо, был здесь за главного. — Вы католик?
— Да, разумеется, — отвечал Константин. Даже в этот момент, когда от его слов зависела не только судьба, но и жизнь, сердце его сжалось от лжи. Константин словно бы отказался от православной веры, хотя (несмотря на все знание истории), он очень плохо понимал, чем одно отличается от другого, кроме того, что православие — родное, а католичество — нет. Ну, службу на латыни ведут, ну, папа римский у них… Вот Богдан — тот, будучи атеистом, мог спокойно и смело назвать себя кем угодно. «Вопрос веры — дело несущественное», — сказал он как-то раз.
Тем временем Андреас, крепкий парень с аркебузой на плече, пошел осматривать деревню.
— Судя по всему, вам тяжело пришлось среди этих черных язычников, — главный из прибывших грустно покачал головой.
Почему-то Константину неожиданно стало жаль тех, с кем он провел год — людей, которые только что собирались его зажарить и съесть. Но ведь они были искренними в своих чувствах, эти негры, они же дети природы, и почти все, кроме шамана, действительно верили, что он попадет к их Богу и будет жить в довольстве. Ах, как не похож негрский Бог на того, которому поклоняются испанцы! Но ведь это один и тот же Бог, разве нет? Как бы помочь племени?..
— Позвольте мне забрать кое-что из своей хижины, — проговорил Костя, обращаясь к своему спасителю.
— Забирайте, — разрешил испанец.
Когда Константин забрался в хижину, «Таня» оказалась там, она забилась в угол вместе с их малышом, словно испуганное животное.
— Что? Что это? Посланцы Творца? — растерянно проговорила она.
Костя обхватил ее за плечи, поцеловал ребенка, зашептал:
— Я уезжаю! А ты, когда я заговорю с ними и они отвернутся, беги вначале по реке, по воде. Беги к зарослям и спрячься там. И до вечера не выходи. Это — плохие люди! Очень плохие люди!
— Коста, зачем же ты уезжаешь с плохими людьми?! Разве ты не хочешь отправиться к Творцу!
Костя едва смог сдержаться, чтобы не ударить ее, как было заведено в племени. Эта святая простота «детей природы» смогла, наконец, взбесить даже его.
— Рано мне отправляться к Творцу! — только и сумел сказать он. Потом взял свои пожитки, не забыв и о сабле — и вышел из хижины.
— Ну что, идем? — спросил Константин у Андреаса.
— Идем. Надо скорей сюда вести людей с собаками. Неровен час, уйдет вся эта черная сволочь.
Осматривали они заведомо пустые хижины, испанец надеялся, что эти негры знают металл и надеялся хоть что-нибудь отыскать. Поэтому, когда в деревне оказалось множество белых пришельцев, «Таня» вполне могла оказаться далеко.
— Надо брать бежавших, — заявил знаток немецкого. — Будет хорошая пожива. Вы, сударь, идите с нашим матросом к берегу, садитесь в лодку. Я отвезу вас на корабль. Будет интересно услышать о ваших приключениях. Мы же осмотрим окрестности.
Вскоре лодка тронулась к одному из кораблей, стоявших на якоре. А Костя все не мог отвезти взгляда от берега, который стал ему родным. Там оставались сейчас его жена и младенец-сын. Едва он влез по трапу на палубу, как тут распорядились отвести ему каюту, одеть и накормить, как пострадавшего от этого «негодяя Дрейка».
Проходя по палубе, Константин успел заметить, как в лодки на поводках спускают собак с огромными пастями, выученными для ловли людей, как туда же спускаются люди с веревками и мушкетами.
— Да, славная будет охота! — успел услышать он чье-то веселое замечание.
Он находился в своей каюте, из окна которой открывался вид на берег. Через час ожидания он увидел, как вначале появились грозно лающие собаки, потом он увидел мушкетеров, а среди них — «Таню» с его сыном на руках. Еще трое женщин были ведомы охотниками на людей, и Константин сильно взволновался. «Как же так она не смогла уйти! Наверное, из-за ребенка? Может, не хотела расстаться со мной?! Боже, какой тяжелой будет ее судьба!»
Но он понимал и другое: если бы не вовремя подоспевшие испанские работорговцы, он переваривался бы сейчас в желудках людей племени. В том числе — и «Тани».
Но на сердце Кости все равно лежал тяжелый камень непонятной вины. Правда, большая часть жителей деревни успела уйти вниз по реке и скрыться. Но ведь и экспедиция работорговцев — далеко не последняя.
Глава третья,
где и герой выглядит не вполне орлом среди донов — благородных и не совсем
— Итак, сударь, нам будет очень интересно услышать о ваших злоключениях, — обратился к Косте капитан корабля — длинноволосый старик с заостренными аристократическими чертами лица и короткой острой бородкой. Он, Константин и еще несколько офицеров военного судна, принадлежащего испанской короне, сидели в кают-компании за пуншем.
— Господа, мне стыдно, но я солгал вам при первой нашей встрече на берегу, —
