— Мне почему-то тоже так показалось, — сказал офицер, который еще на берегу задавал вопросы спасенному.
— Я — не поляк, а русич, православный.
Офицеры удивленно подняли брови.
— Я слышал, что в Ржечи Посполитой (один Бог знает, что у капитана получилось из этого названия) осталось немало схизматиков, — проговорил капитан. Голос его звучал не слишком-то благосклонно, но и тона вынесения приговора тоже не наблюдалось. — Главное — не английский еретик! — добавил назидательно старец, подняв руку.
— Мне довелось воевать в Ливонскую войну, которую вел царь Иван… На стороне Стефана Батория, так сложились обстоятельства. Потом судьба привела меня в Москву, и я был при дворе царя Ивана, стал его астрологом и лекарем. Я присутствовал при его последнем вздохе. Потом английский посол уговорил меня поехать в Англию, ко двору Елизаветы. Я сделался приближенным, но она решила воспользоваться моим умением фехтовать, чтобы расправляться со своими политическими противниками. А я отказался.
— Одобряю, — проговорил капитан. — Вы и в самом деле хорошо владеете этим благородным искусством?
— Меня хотели или заставить подчиниться воле королевы, или убить, — заявил Константин, и это было на сей раз совершеннейшей правдой. — Тогда мне пришлось бежать из Англии, и ничего лучше я не придумал, как воспользоваться кораблем Дрейка. Я полагал, что он плывет в Вест-Индию. Но он плыл сюда, в Африку, в Гвинею, чтобы обзавестись «черным товаром», обменять людей на блестящие безделушки. Я спас эту деревню от Дрейка.
— Очень благоразумно с вашей стороны, — усмехнулся один из испанцев. Этот говорил по-английски. — Кажется, они хотели вас хорошенько отблагодарить…
Первым рассмеялся капитан, за ним — и все остальные.
— Верно, но не в этом дело… Правдой — в том, что моя черная жена с новорожденным младенцем на руках сейчас содержится где-то на вашем корабле вместе с тремя другими черными женщинами.
Молчание было долгим и томительным, но закончилось оно весьма неожиданным. Длинноволосый капитан поднялся, подошел к Косте и протянул ему свою руку:
— Право, пожмите се! Это тоже рука бойца, честного бойца, и вас я увидел воина тоже. Такое правдивое сердце на свете редко встретишь! Но какие планы у вас сейчас?
— Меня очень волнует судьба Марии Стюарт, этой несчастной королевы. Елизавета, которую я ненавижу всем сердцем, ищет ее повсюду и, по моим данным, Мария уже должна находиться в застенке. Главный организатор борьбы с Испанией государственный секретарь Уолсингхэм держал под контролем даже тайную переписку Марии. Заговорщики против Елизаветы уже схвачены, готовится их казнь. Мария будет предана специальному суду и ее казнят в сентябре восемьдесят шестого года. Но я могу спасти ее. Я хочу ее спасти! Иначе католическую церковь ждет серьезное поражение…
— А с чего бы вам, сударь, так печься о нашей Святой Церкви? — спросил один офицер. — Вы же приверженец церкви греческой? И потом — а откуда такие сведения? Ведь вы сами говорите, что провели среди этих черных язычников целый год.
— Я даже скорее не о католичестве пекусь, а о незаслуженно гонимой Марии Стюарт. Но и в реформатстве, в кальвинизме, в лютеранстве я вижу большую опасность для мира и Европы. Поверьте, тридцати лет не пройдет, как главные европейские державы столкнутся в такой кровавой бойне из-за разницы религиозных воззрений, что земля надолго кровью упьется. Так уж лучше католицизм чистый, чем разные еретические ответвления.
— И откуда вам, сударь, об этом известно? — строго спросил другой офицер. — Вы говорите с такой уверенностью, точно вы пророк, вроде… Нострадамуса.
— Его пророчества мне знакомы. Темны они, на далекое будущее рассчитаны. Но многие из них уже сбылись. Что до моих предсказаний, то я обладаю даром видеть будущее. Это — Божий дар.
— Гм, в таком случае, не могли бы напророчить нам хотя бы, какая погода будет завтра на море? — с усмешкой спросил третий офицер. — Ну, не говоря о том, не придется ли нам столкнуться с вашими не очень добрыми знакомыми — англичанами?
— С утра будет штиль, паруса ваших судов окажутся бессильны. В середине же дня небо внезапно закроет туча, пришедшая с востока, поднимется сильный ветер, дующий в северном направлении. Если вы правите в сторону Испании, то он окажется для вас вам благоприятным.
— И еще вопрос, сударь, — мягко проговорил капитан. — Я немало тронут известием, что та черная женщина с младенцем на руках, которую мы сделали своей невольницей, ваша жена, а ребенок — ваш сын…
— Да, это так, — потупился Костя. — Я прожил среди туземцев около года. Признаться, сейчас я оказался совсем без средств, но когда они появятся, я выкуплю у вас и эту женщину, и ребенка. На сем разрешите откланяться?
— Желаем вам доброй ночи, — сказал капитан. — Посмотрим, сбудутся ли ваши предсказания в отношении завтрашней погоды.
И Костя, поклонившись, вышел.
Предсказывать погоду при его способностях — дело не слишком сложное. А вот что касается всего остального… Кажется, он заронил в испанцах ненужные подозрения. И стоило ему брякать про Марию Стюарт?!
С другой же стороны, надо постараться убедить их: схизматик — их верный друг и помощник. Тогда появится надежда освободить негритянку. Ведь не желала же она ему дурного, наоборот… И потом, надо бы как-то отомстить королеве Елизавете за замечательный тайный приказ утопить его в море.
Ему очень хотелось снова увидеться со своей «Таней», объяснить ей, насколько она была не права. И она поймет, в том можно не сомневаться! Но как ее найти, Костя не знал. Испанец сказал, что он очень тронут — но, судя по всему, более ничего добавлять не собирался.
…Когда же Константин вышел из кают-компании, там можно было услышать такой, довольно горячий разговор.
— Мне, между прочим, очень подозрителен этот человек, — говорил тот офицер, который первым увидел несчастного, подготовленного к жертвоприношению. — Вначале он мне солгал, так почему бы верить ему сейчас? Не лгал ли он нам все это время? Ведь он наверняка хотел расположить нас к себе своей примирительной политикой к Риму, зная, что мы — испанцы. Отсюда, кстати, и Ржечь Посполита, и Стефан Баторий… Он ругал Елизавету — и опять же по той же причине. Он вознамерился освободить Марию Стюарт — ну что за бредни! Если она уже поймана, то
