Константин отвесил поклон. Филипп лишь слегка поднял руку в знак приветствия и, наконец, соизволил обернуться.
Если министр походил на мумию, то его повелитель — и вовсе на зомби, того самого живого покойника, которого, по слухам, могут создать африканские колдуны. Узкое лицо с огромным лбом, не прикрытым волосами. Весь бледный, холодный. Кажется, этот человек вообще не знал, что значит улыбаться или смеяться. Король стоял и в упор разглядывал вошедшего.
— Так вы и есть синьор Росин? — он сделал ударение на французский манер на последнем слоге, но говорил по-немецки довольно чисто. Как видно, короля предупредили.
— Да, ваше величество, — так же лаконично ответил Косте.
— О вас я слышал, когда вы еще жили при дворе Елизаветы в Англии. Что ж, не понравилось вам у нее?
— Не понравилось, ваше величество. Королева принуждала меня к разного рода неблагородным поступкам, принуждая убивать на поединках ее политических врагов.
— Значит, то были мои друзья… — глухо проговорил король. — И вы отказались?
— Отказался. Но королева попыталась меня принудить к тому, при этом не постеснялась использовать даже черную магию. Мне пришлось бежать. На корабле Дрейка я доплыл до Африки и там остался, прожив целый год у одного чернокожего племени.
— Святая инквизиция слишком склонна доверять разным ложным доносам. Если бы я раньше узнал о вашем прибытии в Испанию, вы бы не попали в ее застенок. Но давайте поговорим о главном. Меня очень интересуют ваши пророчества. О них я слышал, когда вы еще были при дворе Елизаветы, моего злейшего врага.
— Вы, ваше величество, хотели бы узнать то, что касается вас и ваших друзей? — спросил Константин.
— Именно так. Впрочем, все, что вы скажете о будущем моих врагов, тоже окажется мне полезно. Только не прибегайте, Бога ради, к столь путаной и иносказательной форме, каковую использовал Нострадамус.
— Я всегда говорю точно и ясно.
— Вот и прекрасно, — без всякой мимики сказал король. — Давайте присядем здесь, у стола. Так будет удобнее говорить и слушать.
Они присели у круглого инкрустированного столика, рядом с которым стоял огромный глобус из полированного дерева.
— Итак, ваши друзья… К ним, конечно, я отношу Марию Стюарт.
— И правильно делаете, — кивнул король.
— Она вот-вот должна быть схвачена со всеми заговорщиками против королевы Елизаветы. Их должны казнить за полгода до казни Марии. Отсрочку же должен дать особый суд над шотландской королевой. Ее обезглавят.
— Елизавета восстановит против себя весь католический мир! — с едва заметным возмущением проговорил король Филипп.
— Королева Елизавета не боится этого. Она успешно расправляется со всеми проявлениями католицизма в своем государстве. Она славная последовательница дела своего отца, Генриха Седьмого, затеявшего раскол в стране только потому, что римский папа не дал ему права на развод с Катериной Арагонской.
— Теперь о том, что предприму я, узнав о смерти Марии, — сказал король.
— Ваше величество, — позволил себе улыбнуться Костя, — а разве вы сами не можете сейчас предугадать своих действий в этом случае?
— Конечно, могу. Я пойду на Англию войной. Перебью там всех противников католической церкви и казню Елизавету, виновницу гибели Марии Стюарт. Для этого мне придется собрать большой флот, посадить на него войско, достаточное для сухопутных действий на территории Англии. Что случится с этим походом, вы можете предречь?
— Могу. Вы с Непобедимой Армадой, как будет назван ваш флот и войско, плывущее на нем, выступите в сторону Англии двадцать шестого июля восемьдесят восьмого года из Ла-Коруньи. Двадцать тысяч солдат будут на бортах ваших больших и, к сожалению, неповоротливых судах. Вы направитесь к Дюнкерку, чтобы принять на борта испанские войска, находящиеся в Нидерландах. Но сделать это не сумеете. Неподалеку от Плимута вас атакуют небольшие по размерам, но юркие и хорошо вооруженные английские корабли. Морское сражение будет длиться две недели, вам нанесут значительный урон, и испанцы задумают отступить. Но в Ла-Манше вас застигнет страшная буря. Остатки Армады будут разбросаны рядом с берегами Шотландии, пять тысяч испанских солдат, выброшенных бурей на берег, возьмут в плен англичане. Только треть вашего флота вернется в Испанию.
Костя видел, что Филипп потрясен предсказанием, тонкие пальцы его были переплетены, суставы побелели от напряжения.
— Теперь, если позволите, я предложу вам другой вариант событий… — начал Костя после долгого молчания.
— Предлагайте. Мои… друзья донесли: не все ваши предсказания сбываются. Кажется, в черном племени вы завели подругу, а после сказали, что ее сожгут на костре, как ведьму. Но, насколько мне известно, этого не произошло…
— Это так, ваше величество. Возможно, для того и даются дурные предсказания, чтобы они не сбывались. Итак, Мария Стюарт сейчас находится в Тауэре, до ее казни еще довольно времени. Что, если ее не казнят, а под видом Марии на плаху ляжет голова другой женщины. Например, закоренелой преступницы, все равно приговоренной к казни, и с удовольствием желающей сыграть роль погибающей королевы?
— Но куда же из Тауэра денется сама Мария? — сильное удивление отразилось на лице Филиппа.
— Ее украдут оттуда, переправят, хотя бы к вам, ваше величество. И при вашем дворе появится претендентка на английский престол. Уверен, что мне не удивятся и во дворце Елизаветы. Я сумею устроить заговор против нее, прекрасно зная тех людей, которые едва терпят, если не ненавидят «добрую королеву Бесс». Елизавета сама вручила мне список лиц для убийства их на поединке, так что при помощи соратников мне будет несложно направить в Тауэр саму Елизавету Тюдор, а в Вестминстерский дворец — католичку Марию Стюарт. А уж с ее воцарением на престоле английских королей католичество вернется в Англию само собой. Вам же не придется устраивать грандиозные морские операции.
Некое подобие улыбки заиграло на узком лице короля, что случалось с ним очень редко. Филипп с несвойственной ему страстью заговорил:
— Но, сударь, все то, о чем вы говорили, все эти планы — они прекрасны. Однако во всем этом кроется одно… скажем так, философское несоответствие. Ведь если вы пророк, предсказатель, то есть предрекаете событие, которое непременно должно случиться, то как же мы, будь мы хоть семи пядей во лбу, обладая
