— Здесь, а куда ей деться? Стены Тауэра толсты, не убежишь, если даже сильно захочешь. А благословит ее другой поп, перед самым концом. Вам здесь делать нечего, отцы. Идите восвояси.
— Тогда позвольте, я вас благословлю, чтобы служба ваша легкой была.
— Ну, это можно, это можно, — сказал воин.
— Тогда преклоните свою голову, — попросил Костя одного воина.
Тот наклонился, и как это случилось и в уголовной тюрьме, Костя коснулся губами его лба под срезом шлема, а ладонями провел по щекам, и что-то пробормотал при этом. Тело стражника стало деревянным, так что Косте пришлось легким движением выпрямить его в пояснице. Парень так и замер с открытыми глазами, опираясь на алебарду.
— Теперь вас, сын мой, — сказал он другому стражнику. — Видите, как твоему товарищу стало легко на душе.
— С удовольствием, благословите и меня, святой отец, — наклонил голову второй воин. И с ним случилось то же самое.
Потом Костя отстегнул ключи от ворот, что висели на поясе одного из превратившихся в статую стражников, и уже через несколько минут ключ скрипел в замочной скважине обитых железом ворот. Они отворились. Костя и Джоанна прошли вовнутрь, в предвратный коридор замка, и Константин закрыл ключом ворота.
— Теперь снаружи никто не попадет сюда, только нужно спешить. Те, кто захотят попасть в замок, увидят, что воины находятся в бессознательном состоянии. Поднимется шум.
И все-таки Костя думал, что план Джима не мог оказаться неправильным во всем. Это он потом осознал, что причастен к государственной измене и испугался. Тогда же этот тупой человек не мог хитрить. Думая о дукатах, он рисовал план замка четко, а возможно, и местонахождения Марии пометил верно.
Замок имел сложное расположение и состоял из разновеликих построек.
Джим говорил, что именно в правом, самом большом его крыле помещалась тюрьма. Потом замок использовался еще и как монетный двор, где чеканили английскую монету, а это уже было левое крыло. Имелась здесь и церковь, в которой уж явно не могли поселить Марию, а еще — высокая сторожевая башня-донжон, тоже явно не годившаяся, чтобы служить тюрьмой. Значит, нужно было попасть в правое крыло.
Охранник с алебардой стоял во дворе, у входа в тюрьму. Завидев приближающихся попов, он недоуменно посмотрел на них и преградил им путь алебардой:
— Святые отцы, сюда нельзя. Здесь тюрьма.
— Именно в тюрьму нам и надо было пройти, чтобы принести слово Божье заблудшим душам, — овечьим голосом проговорил Костя.
— Как хотите, но я вас туда не пущу. Идите к коменданту, он разрешение дает.
— Ну, если нельзя, то мы, конечно, пойдем к коменданту, — сказал Константин. — Только неужели ты, славный воин, не хочешь получить от нас святое благословение, чтобы служба твоя была спокойной и беспечной.
— Нет, не хочу. Я только вчера был в церкви и получил его. Идите, святые отец, не то я позову помощников, и вас выведут за ворота силой. Вообще не пойму, как попали сюда.
— Да так вот и попали, — буравил Костя взглядом глаза солдата. — О, я думаю, с каким бы удовольствием ты сейчас поспал!
— Ну, может быть, и поспал бы…
— Тогда спи, крепко спи, воин. Твои веки уже наливаются свинцом, ты стоишь, но ты уже наполовину спишь, но вот уже сон овладевает тобой полностью, и голова твоя опускается на грудь. Ты спиши, спишь спокойно, как ребенок в колыбели…
После этих слов Костя и Джоанна увидели, что голова воина опустилась на грудь, и он даже стал громко сопеть.
Константин выпрямил его голову, чтобы издали он не напоминал спящего. Даже веки ему открыл пальцами. И они вошли в мрачное здание тюрьмы.
Доставать бумагу с планом Косте было не нужно. Она отпечаталась в его памяти, как на типографской бумаге. «Так, — думал он, — вот она, винтовая лестница, по ней мы поднимаемся на третий этаж. Так, поднялись. Вот коридор третьего этажа. Теперь идем прямо. Стой, здесь тюремщик…»
— Благословляю тебя, сыне, — остановился перед ним Костя.
— Спасибо святой отец, — поклонился тюремщик из породы тех, к которым относился, видно, и Джим.
— Посмотри, какой подарок послал тебе Господь Бог, — вынул Костя из кармана золотой и стал вертеть им перед его глазами. — Неужели тебя не усыпляет вид этого металла? Ведь у тебя же никогда не было золотых? Ты просто во сне видишь его, он тебе приснился.
— Да, приснился, я сплю, у меня не было золотых… — костенеющим языком забормотал тюремщик.
— Ты спишь полностью и глубоко, но ты мне скажешь сейчас, в какой камере содержится грешница Мария Стюарт.
— Сударь, я не знаю. Я приношу пищу другим заключенным.
«Эх, что тебя!» — с досадой подумал Костя.
И они с Джоанной пошли еще быстрее к тому месту, который был указан на плане. Наконец, обнаружилась эта дверь. Здесь имелось окошко, и его можно поднять, чтобы увидеть, в каком состоянии находится узник. Костя уже поднял это окошко, спеша увидеть на соломе шотландскую королеву… И не увидел никого.
— Там нет ее… — сказал он тихо вслух. — Ее переместили в другой застенок.
— Но… но я ощущаю запах духов королевы, — неожиданно заговорила Джоанна. — Я всю жизнь прожила в грязи, и этот запах для меня, как небесный ладан. О, я из деревни, я очень чуткая к запахам. Пойдем по коридорам замка, я найду тебе королеву. Пойдем… Пойдем!
И теперь уже не Костя, а Джоанна тащила Костю за руку, тащила целеустремленно, как в лесу тащит охотника собака, почуявшая дичь, когда поводок не дает ей рвануться к зверю.
— Да, да, — говорила она. — Этот запах становится сильнее, сильнее! Нет, не сюда свернули, вот в этот коридор! Ее вели здесь совсем недавно, наверное, несколько часов назад. Это запах фиалки, жасмина и еще лаванды, он остался здесь, как остаются следы на земле. О, как я хочу занять ее место! Хоть на несколько часов побыть королевой! Умереть, как королева! Да, все сильнее, все сильнее! Точно! Она здесь, за этой дверью!
На двери не было никого окошка, выглядела она довольно крепко, крепче тех, которые они проходили до сих пор.
