Костя был обескуражен. Он приложил столько стараний… «Но, — подумал он, — я же спас королеву Марию от палача. Пожалуй, я все-таки сделал свое дело… История изменена. Или…»
Вскоре они вышли с Марией из развалин монастыря и направились к центру Лондона.
Костя уже был одет, как джентльмен. Мария же шла в сутане священника. Рядом с дверью одного дома они остановились.
— Ну, вот все, мой спаситель, — улыбнулась Мария бледными губами. — Здесь живет мой верный друг. Он-то и отвезет меня в Шотландию.
— Ваше величество, но я бы просил вас собственноручно написать королю Филиппу письмо, в котором вы изложили бы свои намерения. Он может не поверить мне, скажет, что я никого так и не спас.
— Хорошо, — немного подумав, проговорила Мария Стюарт. — Подождите немного на улице.
Она постучала в дверь. Костя стоял в отдалении, но слышал, что когда дверь открылась, кто-то произнес ошеломленно.
— Ваше величество…
И женщина скрылась за дверью. Через некоторое время снова появилась на улице, подошла к Косте и вручила ему два письма, запечатанных сургучными печатями, на которых виднелся герб Шотландии.
— Письма — для короля и папы римского, а это — для вас, мой верный избавитель.
Золотой медальон с цепочкой оказался на ладони Кости.
— Его можно открыть, — и королева нажала пружинку. — Здесь — мой портрет. Правда, я уже совсем не такая.
Она захлопнула крышку медальона и поцеловала своего спасителя.
— Спасибо, мой милый избавитель. Я буду вас помнить и благодарить всю жизнь.
У самой двери она с улыбкой еще махнул Косте рукой, а он стоял — ошеломленный, подавленный. Константин почти что любил эту величественную восхитительную женщину. И то, что он больше никогда не увидит ее, оказалось и страшно, и больно.
Продолжая держать медальон в руке, он побрел, куда глаза глядят.
Никого не было у Константина в этом городе.
Казнь Джоанны состоялась через два дня. На главной площади города соорудили помост и действительно обили его красным сукном. Елизавета должна была следить за казнью из окна соседнего дома. Константин знал, что следы похищения настоящей Стюарт столь очевидны, что никто и не сомневался, что в застенке, где была королева, сидит какая-то девка, кстати, очень похожая на королеву. Но не отменять же из-за этого казнь?! Теперь, если Мария Стюарт решит объявиться, ее посчитают самозванкой.
Костя помнил, что Мария собиралась написать Елизавете послание, в котором отрекалась от всех притязаний, обещая исчезнуть для мира навсегда в одном из горных шотландских замков. Но казнь, публичная казнь давней противница английской короны была очень нужна Елизавете. Поэтому решили казнить рыжеволосую девку, уже приговоренную судом к веревке за детоубийство.
Елизавета знала, что будут казнить не ту, поэтому Джоанну привезли на площадь в закрытой повозке, в черном одеянии с большим капюшоном на голове. Только светло-рыжие волосы, выбивавшиеся из-под капюшона, волосы, которые знали все, свидетельствовали о том, что под мечом палача ляжет именно шотландская смутьянка.
Ее вывели из повозки, возвели на эшафот, черный плащ был снят с Джоанны, и она оказалась в том самом парчовом платье, которое было на королеве. Народу собралось много. Многие кричали ругательства, но на глазах у многих Костя видел слезы.
Впрочем, люди смотрели на платье и волосы, а не на ложную королеву. Мало кто сомневался, что это именно она. А те, кто сомневаться обязан по долгу службы, будут по долгу службы держать язык за зубами.
Женщину поставили спиной к толпе, которая видела только пышные волосы «королевы». Королевский прокурор прочел приговор, в котором перечислил все вины Марии Стюарт, потом епископ дал ей коснуться губами распятия, и уже никто не удерживал палача, одетого, как и положено, в красное. Он должен был совершить последнее действие этого спектакля.
Он поставил Джоанну на колени, велел пригнуть ей голову, убрал с шеи ее чудные волосы, и тут эта деревенская девчонка, приехавшая в Лондон за счастьем и нашедшая его в столь необычной форме, выпрямила голову и на всю площадь прокричала:
— Я — ко-ро-ле-ва!! Ко-ро-ле-ва!
Видимо, ее разум, который и без того был поврежден, окончательно оставил ее.
Палач замахнулся из-за плеча. Его огромный меч с отполированным и очень острым клинком произвел в воздухе короткое движение, послышался тупой удар. Голова бедной Джоанны упала и покатилась по сукну, а из шеи хлынул поток крови.
Костя слышал, как ахнул народ. Теперь уже плакали многие. Королева и ее придворные, насладившись действом, отпрянули от окон. И трагифарс был закончен.
Настоящая Мария Стюарт уже мчалась в карете в сторону Шотландии, Константин, уже успевший купить лошадь, мог смело вскочить в седло и двинулся к дороге на Плимут. Тем временем народ стал расходиться. Голову лже-королевы палач, вначале тщательно обтерев клинок меча, положил в корзину, а тело вынесли два служителя, завернув предварительно в красный шелк.
До Мадрида Костя добрался за пять дней. Когда он вызвал графа Ривареса, начальника тайной службы короля Филиппа, тот вышел к нему с озабоченным и даже недовольным лицом.
— Ждите в приемной. Не знаю, пожелает ли принять вас его величество.
Но не прошло и часа, как тот же Риварес явился и сказал, что король ждет его. Теперь Костю не переодевали и не завивали. Как он был в дорожной форме с саблей на боку, так и вошел в тот самый кабинет с огромным глобусом. Филипп в это время как раз крутил глобус длинными пальцами, натренированными на кошачьих клавесинах. Клавесина, кстати сказать, не наблюдалось — видимо, царапины на холеных руках Филиппа еще не успели как следует зажить.
Не поворачиваясь в сторону вошедшего и не здороваясь, Филипп желчно сказал:
— Вы не выполнили того, что вознамерились сделать. Мария Стюарт казнена. Об этом мне донесли при помощи голубиной почты.
— Ваше величество, я выполнил задуманное блестяще, хотя и ценой гибели двух товарищей, с которыми я отбыл из
