И Костя отдал Филиппу письмо Марии Стюарт. Король вначале взглянул на печати. Стараясь сохранить их, он не стал ломать, взрезав кромку письма ножом из слоновой кости. Не садясь, он принялся читать.
«Я, Божией милостью Мария Стюарт, законная наследница престола шотландских королей, отказываюсь от всяческих притязаний как на шотландскую, так и на английскую корону, и удаляюсь в замок в горах Шотландии, где собираюсь провести остатки дней моих в молитвах и чтении. За свое избавление из темницы всечасно буду благодарить молодого человека по имени Константин. Не будь его, моя голова оказалась бы под мечом палача. Благодарю и вас за заботу о моей судьбе, ваше величество. Наверное, так распорядился Бог: Англии не быть в Святой Церкви. Моя же Шотландия, я верю, будет вечно пребывать в ней.
Ваша Мария Стюарт».
Король сел, еще пару раз перечитал письмо. Подошедший к нему Костя, открыв медальон с портретом, передал его Филиппу.
— При прощании в знак благодарности ее величество подарила мне свой портрет. Это еще одно доказательство того, что я ее освободил.
— Я уже не сомневаюсь в том. Но кого же казнили?
— Девицу, приговоренную к казни за детоубийство, которую мне удалось вывести из уголовной тюрьмы, а потом оставить в Тауэре в застенке королевы. Эта девица, Джоанна, очень хотела умереть как королева.
— Ну, вольному воля, — произнес Филипп.
— Еще ее величество Мария Стюарт собиралась написать королеве Елизавете письмо, где отрекалась от всех притязаний на престол — как шотландский, так и английский. Посему Елизавета, зная фактически о бегстве королевы, устроила публичный фарс с казнью двойника.
Король сидел в задумчивости. Потом заговорил:
— Помните наш разговор о том, насколько всесильна воля Бога в делах человеческих?
— Конечно, ваше величество. Я утверждал, что пророку Бог может подсказывать, какие события случатся в будущем. Но человек способен вмешиваться в ход истории.
— Ну, вот вы и вмешались… История будет знать о том, что Мария Стюарт казнена. Я же стану готовить большую высадку в Англии, помня ваши предостережения. Хотя при этом настоящая Мария Стюарт осталась жива. Историю не переменишь, сударь, сколь бы ловко вы ни действовали оружием. Впрочем, за вашу опасную и успешную службу я хочу наградить вас. Не хотите ли остаться у меня на службе? Вы очень толковый малый.
— Благодарю вас, ваше величество, но я подумываю возвратиться на Русь. Там у меня семья. Но вначале заеду во Францию. Попробую проверить еще раз, возможно ли изменить ход истории…
— Что ж, поезжайте. И получите еще один урок: то, что написано на Небесах, человеку не изменить. Риварес выдаст вам наградную сумму.
И король позвонил в колокольчик. Начальник секретной службы явился тотчас же.
— Дон Риварес, я прошу вас выдать этому синьору пятьсот дукатов за отлично выполненное задание. И храни вас Бог! Марию вы спасли, и это вам на зачтется Небесах.
Константин поклонился и вышел, а Филипп длинными и сильными пальцами снова принялся крутить огромный глобус полированного дерева.
Говорят, что в архивах Ватикана до сих пор хранится переписка Марии Стюарт и папы римского. Но вот беда — никто никогда полностью этих писем не видел. При этом они не охраняются швейцарскими гвардейцами, не лежат в каких-то особых сейфах. Просто архив столь громаден и запутан, что даже жизни десяти человек было бы недостаточно, чтобы разобрать хотя бы четверть его. Все лежит на поверхности — вот только с поверхности ничего не достать. И это — лучший способ оставить тайное тайным…
Глава шестая,
откуда следует, что иные коронованные особы ничем не лучше уличных девок
Престарелая «мать Франции», как называли Екатерину Медичи, сидела в своем будуаре, тщетно вертя зеркало «машины жизни», оставленной великим Мишелем Нострадамусом. Она помнила, как он показывал ей действие машины. Она видела в зеркале мужа, Генриха Второго, с глазом, пронзенным осколком копья, увидела лицо Карла Девятого, на совести которого были тысячи зарезанных в Варфоломеевскую ночь гугенотов… Зеркало, сделав пятнадцать оборотов, указало на пятнадцать лет его правления.
Потом в зеркале мелькнуло лицо ее болезненного сына Франциска. И зачем она его только женила? Брак не пошел ему на пользу, и юноша процарствовал не больше года.
В зеркале показалось лицо Генриха Наваррского. Колесо провернулось двадцать два раза и остановилось.
«Боже! И этот изверг будет править, да еще так долго!» — подумала в ужасе Екатерина, все пытавшаяся увидеть в зеркале лицо сына, правящего короля Генриха Третьего. Но оно не показывалось вообще, и это разозлило старую женщину.
В дверь постучали. Камеристка просунула голову:
— Ваше величество, пришел тот самый господни Росин. Вы помните, он передавал рекомендательное письмо от его величества короля Испании. Новый Нострадамус…
— Ах, помню, помню!
Екатерина Медичи вскочила на ноги. Кажется, она и к старости не растеряла своей итальянской горячности.
— Пусть немедленно войдет.
Через несколько мгновений в комнате стоял Костя, одетый по последней французской моде, но без особого щегольства. Ясновидцу оно оказалось бы не к лицу. Короткие панталоны без ватных вздутий, камзол без «гусиного брюха», отложной кружевной воротничок, небольшой бархатный плащ, накинутый на плечи и стянутый на груди плетеным шнуром. В руке — шляпа с серебряной пряжкой и с высокой тульей. Поля — небольшие…
Костя низко поклонился, а королева-мать протянула ему свою руку для поцелуя, что было модно и во Франции.
— Садитесь сюда и дайте мне вначале вас хорошенько рассмотреть, господин Росин. Я сразу вам скажу, что не верю в ваши способности. Или почти не верю… Кто после великого Нострадамуса способен заменить его?! К тому же, он отличался и отличными манерами, и обаянием. Но вы, признаться, тоже хороши собой. Откуда вы родом?
— Я из России…
— Признаться, я мало знаю об этой стране. Только то, что там больше тридцати лет правил Иоанн, кровопийца. Наверное, страна вздохнула спокойно, когда он умер, не так ли?
— Вздохнула, но, полагаю, ненадолго, — отвечал Костя. — Каким бы кровожадным ни
