На дисплее всплыла надпись «Остановка: Центральный парк. Институт археологии». Не успел спидер затормозить, как Лиса уже пыталась выскочить из душного вагона. Протиснувшись между створок, она вышла на вымощенную камнем площадку.
В сравнении с парками Терра-Нова Центральный парк Ориваль до смешного мал. Скорее клумба. Но для курсирующей в космосе стальной громадины это было уже что-то. Обычно на станциях парками никто не обзаводился, вода на вес золота: на помывки жителям отводили лимит, остальное шло на нужды фермерства и систем жизнеобеспечения. Другое дело ковчег. Гидропонная система позволяла такую роскошь как деревья или кустарник клера, не говоря о газонах и очищающих воздух фикусах, которые стояли почти в каждом переходе. Даже пруд имелся. Мутный, с чахлыми кувшинками. Интересно, здесь так же по вечерам гуляют влюбленные парочки? Или пруд давно осушили? На Ориваль Лиса не была почти пять лет, за это время станция разительно изменилась.
Лиса думала, что немного побродит по парку, полюбуется ухоженными клумбами с сочной зеленью, но вместо этого побежала к институту. Как сквозняк врывается в распахнутое окно, так она влетела в пустой холл.
– Эй! Есть кто-нибудь? – позвала она, осматриваясь. Пластиковые перегородки, стеклянные двери, гипсовые арки показались до жути ненастоящими, как во сне. В здании царила мертвая тишина.
Переведя дух, Лиса поднялась по лестнице на второй этаж. Что ж, кабинетов и лекторий здесь не так много, можно заглянуть в каждую и поискать Марка Полянского. Раньше он всегда сутками торчал в институте, склонившись над своими заплесневелыми артефактами, и вряд ли изменил привычке.
Широкий коридор был застлан пыльной ковровой дорожкой, зеленый ворс вытерся до проплешин, кое-где светились дыры. Лиса дергала ручки дверей, но все они оказались закрытыми. Она уже отчаялась, решила, что придется ехать в двенадцатый сектор, как вдруг послышалась музыка. Незабываемый джазовый ритм – «Детка» Ома Алекуры. Лиса улыбнулась, щелкнула пальцами на высокой ноте припева и поспешила на звук.
Когда она вошла в кабинет, музыка стихла, а Марк Полянский даже не обернулся. Согнувшись над захламленным рабочим столом, он продолжал всматриваться в ворох бумаг. Не поднимая головы, спросил:
– Джо, это ты?
Чтобы не завизжать от радости, Лиса ущипнула себя за запястье.
– Нет, это не Джо, – ответила она, пряча улыбку.
Услышав знакомый голос, Марк обернулся, завидев ее – оторопел. Ни капли не изменился: седые волосы с наметившимися залысинами, седая аккуратная борода и очки. Он походил на персонажа из старого кино, название которого Лиса не помнила. По сути, Марк Полянский и был человеком забытого прошлого.
– Василиса… Девочка моя… Живая!
Он широко улыбнулся, сделал шаг навстречу. Только теперь Лиса почувствовала, что неимоверно устала, земля уходила из-под ног, сдерживать эмоции сил не оставалось, да и незачем.
Она бросилась Полянскому на шею и разрыдалась. Плакала от радости, от усталости, от тяжести нахлынувших воспоминаний. Марк крепко прижимал к себе и гладил по волосам, приговаривая:
– Тише-тише… Ну? Все позади. Ты дома.
– Дядя Марк, я так рада тебя видеть.
– Хвала Психее, ты здесь. Даже не представляешь, как мы волновались, когда потеряли с тобой связь. Но не будем об этом. Ты, должно быть, устала.
В ответ Лиса только громко шмыгнула носом.
– Пойдем домой, – улыбнулся Марк и взял за руку.
Полянский жил в двенадцатом секторе, недалеко от стеклянного купола фермы, где выращивали сою и модифицированную пшеницу. Дом – коробка из стали и пластика – одиноко стоял на отшибе, подальше от семиуровневого «муравейника». Лиса отметила, что если центр Ориваль и доки преобразились, то окраина медленно увядала.
Дверь со скрипом закрылась за спиной, в крошечной прихожей загорелся светильник. Дома светло и уютно. Не важно, какого цвета стены, сколько кругом дорогущей мебели или потрепанной рухляди. Ничего не имеет значения, потому как дом – укромный уголок в сердце.
Откуда-то повеяло сладким запахом корицы и ванили. Лиса втянула воздух и невольно сглотнула слюну. Пирог! Представив золотистую корочку и яблочную начинку, она поняла, что сойдет с ума, если не съест хотя бы кусочек.
– Гаяна, иди сюда! – позвал дядя. – У нас гости!
В дверном проеме появилась женщина в сером домашнем платье, в руках она держала полотенце, которое чуть не скрутила в узел при виде гостьи. Гаяна Полянская, в девичестве де Воль. Годы безжалостны, узкое скуластое лицо тетушки испещрили морщинки, каштановые волосы утратили блеск, фигура иссохла, осанка сделалась кособокой. Гаяна совсем не походила на свою сестру, даже отдаленно не напоминала красавицу Рэйчел. Только зеленые глаза горели так же, как у де Воль-младшей. В них читался вкус к жизни и одержимость борьбой.
– Василиса… – Гаяна выронила полотенце.
Лиса подлетела и крепко обняла. Худые плечи показались совсем хрупкими, сожми посильнее – раздавишь, как птичку.
– Тетя, я так скучала!
– Ну? Чего стоите? Гаяна, накрывай на стол, – скомандовал Марк.
Блюда появлялись одно за другим. Горячий гороховый суп, ароматные ломти соевого мяса с подливой, пестрые овощи и румяный пирог. Лиса почти забыла, какова на вкус домашняя стряпня. Набросилась на еду, как оголодавший узник, коим и была все это время. Запихивая в рот кусок за куском, она пыталась рассказать о случившемся, но вместо слов получалось сдавленное мычание. Гаяна с Марком только смеялись, умиляясь аппетиту. Тетушка охотно подкладывала в тарелку все новые и новые вкусности. Наконец, дойдя до той стадии, когда глаза еще голодны, а в желудок уже ничего не лезет, Лиса сыто откинулась на спинку дивана.
– Сейчас лопну, – довольно вдохнула. – А пирог еще остался?
Гаяна подмигнула:
– Если хочешь, буду печь для тебя пироги хоть каждый день.
Собрав тарелки, тетушка скрылась на кухне. Загремела посуда, послышался свист чайника.
Оставшись с дядей наедине, Лиса вдруг почувствовала себя неуютно. Да, он гостеприимно встретил и проявил заботу, но что сделает Марк Полянский, глава Сопротивления станции Ориваль, когда узнает о ней всю правду?
– Дядя Марк, нам надо поговорить.
– Да, но не сегодня. Отдохни. Гаяна приготовит комнату.
– Не стоит беспокоиться, я могу лечь здесь, на диване. Но сначала хотела бы о многом тебя расспросить.
– Не будь упрямой, как твоя мать. Сегодня отдых, а завтра дела. Только ответь: ты надолго?
– Навсегда, дядя Марк. Навсегда…
Кое-как осилив кусок пирога, Лиса поняла, что действительно вымоталась. Веки слипались, зевки вырывались сами собой – она даже не успевала прикрывать рот рукой. Тетя провела в комнату. Раздевшись, Лиса плюхнулась на постель. Не успела голова упасть на подушку, как одолел сон без сновидений.
Проснулась только к полудню. Сладко потянувшись, Лиса выскользнула из-под одеяла. На маленьком пластиковом столике лежала стопка чистой одежды и записка. Ровным почерком на клочке бумаги выведено:
