– Надеюсь, что нет, – сказал Кэм. – Клюквенный – прошлый сезон.
На мгновение казалось, что Лилит улыбнется, но потом ее глаза снова похолодели.
– Если ты пришел не из-за группы, то зачем?
Спроси ее. Чего ты ждешь? Он чувствовал лежащие в кармане билеты, но по какой-то причине Кэм застыл. Настроение было неподходящее. Она скажет «нет». Ему бы лучше подождать.
Через мгновение неуютной тишины Лилит протиснулась мимо него и пошла через лужайку к побитому минивэну. Она наклонилась через открытую дверь, потянула за рычаг и отступила назад, когда металлическая платформа открылась и опустилась на подъездную дорожку.
Мама Лилит появилась на пороге. На ее губах была розовая помада и чересчур яркая улыбка, которая не скрывала изнеможения в ее взгляде. Ее красота поблекла, но Кэм видел, что когда-то она была сногсшибательна, прямо как Лилит.
– Могу я тебе помочь? – спросила она Кэма.
Кэм открыл рот, чтобы ответить, но Лилит оборвала его.
– Это просто одноклассник. Пришел передать кое-какое задание.
Ее мать сказала:
– Занятиям придется подождать. Прямо сейчас мне нужна твоя помощь с Брюсом.
Она отвернулась от двери и через секунду появилась, снова толкая инвалидное кресло, в котором сидел Брюс. Он кашлял в тряпку для мытья посуды, а его глаза слезились.
– Привет, Кэм, – сказал Брюс.
– Я не знал, что твоему брату плохо.
Лилит пожала плечами и подойдя к Брюсу, пробежала пальцами по его волосам.
– А теперь знаешь. Чего ты хочешь, Кэм?
– Я… – начал было Кэм.
– Неважно. Из всех возможных причин, почему ты здесь, – сказала Лилит, – не могу придумать ни одной важной.
Кэму пришлось согласиться. Но что он мог сделать – раскрыть крылья и поведать ей всю правду? Что он падший ангел, который когда-то разбил ее сердце так сильно, что она так и не оправилась? Что дьявол приговорил ее к тысячелетию постоянного Ада? Что ее ярость к нему была сильнее гнева из-за кражи текста? Что он потеряет все, если не сможет снова завоевать ее сердце?
– Лилит, пора идти, – сказала ее мама, нажимая на рычаг и обходя машину, чтобы сесть на место водителя. Когда коляска поднялась в заднюю часть машины, Брюс встретился взглядом с Кэмом – и удивил его, подмигнув, словно говоря: «Не нужно все так серьезно воспринимать».
– Пока, Кэм, – сказала Лилит, закрыла задние двери за братом, а потом забралась на место пассажира.
– Куда вы? – спросил Кэм.
– В неотложку, – сказала Лилит из окна.
– Позволь поехать с вами. Я могу помочь…
Но Лилит и ее семья уже выезжали с подъездной дорожки. Он подождал, пока машина не исчезнет за углом, прежде чем раскрыть крылья снова.
Солнце уже садилось к тому времени, как Кэм нашел их в реанимации.
Лилит и ее мама спали в коридоре, сидя на грязных оранжевых стульях и облокотившись друг на друга. Мгновение он смотрел на Лилит, наслаждаясь ее красотой и мраморным умиротворением.
Он подождал, пока охранник не уйдет с поста, а потом пробрался в комнаты для пациентов. Кэм заглянул за несколько занавесок, прежде чем нашел мальчика, сидящего на кровати без кофты. Кислородные трубки проходили через его нос, а к руке крепилась капельница. «Брюс» было написано синим маркером на доске над его головой.
– Я знал, что ты придешь, – сказал он, не отворачиваясь от окна.
– Откуда ты узнал?
– Потому что ты любишь мою сестру, – сказал мальчик.
Кэм потянулся к руке Брюса, понимая, что держит ее не только ради мальчика, но и ради самого себя. Его поразило понимание, что он не видел ни одного дружелюбного лица с тех пор, как попал в Ад Лилит. Он работал без остановки, без какого-либо знака, что дело прогрессирует, и никто не мог посоветовать ему продолжать. Кэм с благодарностью сжал руку мальчика.
– Я правда люблю ее, – сказал он поверх тихого писка аппарата, к которому был подключен Брюс. – Я люблю ее больше всего на свете, во всем мире и за его пределами.
– Спокойнее, ты говоришь о моей сестре. – Брюс слабо улыбнулся. На мгновение его дыхание прервалось, Кэм собирался позвать медсестру, но грудь мальчика снова стала вздыматься в ровном ритме.
– Просто шучу. Эй, Кэм?
– Да?
– Как ты думаешь, я достаточно проживу, чтобы однажды почувствовать такое к кому-либо?
Кэму пришлось отвернуться, потому что он не мог лгать Брюсу и сказать, мол, да, однажды ты полюбишь девушку так же сильно, как я любит Лилит. Через полторы недели от этого мира ничего не останется. Что бы Лилит ни выбрала и чем бы ни обернулась сделка Кэма и Люцифера, Брюс и все другие печальные души Кроссроудс, скорее всего, останутся для продолжения наказания. И все же Кэму хотелось, чтобы был способ немного утешить мальчика в то короткое время, что осталось. Он почувствовал, как в горле образуется комок, а крылья горят у основания плеч. В его голове зародилась идея. Это было рискованно, но и Кэм любил рисковать.
Он посмотрел на ребенка, выглядывающего в окно, словно находясь в каком-то далеком месте. У него, скорее всего, оставались минуты, прежде чем придет медсестра или Лилит и ее мама проснутся.
Он сделал глубокий вдох, закрыл глаза, поднял голову к потолку и раскрыл крылья. Обычно он испытывал сладкое ощущение свободы, вот так распахивая крылья, но в этот раз Кэм был осторожен, чтобы не ударить ими по медицинскому оборудованию, поддерживающему Брюса.
Когда Кэм открыл глаза, он увидел, что его крылья заполнили маленькое занавешенное пространство и стены засияли золотым светом. Брюс смотрел на него с благоговейным трепетом и лишь самую малость – с испугом. Ангельское сияние было самым невероятным зрелищем для смертного – и в этот раз Кэм знал, что оно было особенно примечательно, потому что, кроме Лилит, Брюс видел не так много красоты за свою короткую жизнь.
– Есть вопросы? – спросил Кэм. Было честно дать парнишке время сориентироваться.
Едва заметно мальчик покачал головой, но не закричал и не загорелся. Помогло, что Брюс был юным, его сердце и разум все еще были открыты для возможности существования ангелов. На это Кэм и надеялся. Теперь он мог продолжать.
Он пробежался руками по внутренней части крыльев, с удивлением обнаружив, что новые белые нити оказались иными на ощупь, чем золотые. Они были толще, тверже и, как понял Кэм, идеальны для того, что он придумал.
Он поморщился, выдернув одну нить из крыла. В его руке она превратилась в огромное белое перо, длиной в фут и мягкое, как поцелуй. Его называли вымпел. У основания пера на конце острого кончика переливалась капля крови. Было невозможно сказать, какого цвета эта кровь, поскольку она содержала сразу все цвета.
– Подержи вот это, – сказал он, отдавая Брюсу перо кончиком
