Какой была наивной дурой, такой и остается.
Его язык ворвался внутрь её рта. Властно и по-собственнически. Катя даже охнула.
На долю секунды потеряла контроль над телом, подняла руки и уперла их в мужскую грудь. Правда, вовремя пришла в себя и удержалась от того, чтобы не попытаться оттолкнуть. Злить хищника, в чьем логове она находилось, пагубная затея.
Она позволяла делать со своим ртом, губами, что Ковалю заблагорассудится.
Стояла и ждала, когда он прекратит терзать её.
Когда же он оторвался и посмотрел на неё, Катя сразу же пожалела о подобной мысли. Лучше бы целовал.
Она запомнила Коваля, как человека безэмоционального. Да, откровенно говоря, ей больше в память врезалась его давящая аура и нереально крупное по сравнению с ней тело. Руки, что сожмут посильнее, и кости затрещат. А лицо… она старалась на него не смотреть.
Сейчас из-за фиксации затылка никуда нельзя было деться.
Пришлось посмотреть.
Даже Катя со своей неопытностью смогла прочитать на его лице страсть. Коваль возбудился. А вот то, что она увидела в его серых стальных глазах, испугало её до чертиков. Похоть. Древнюю и примитивную, замешанную на тщательно подавляемом гневе. Или разочаровании? Катя не понимала, разбираться не хотела.
— Здравствуйте, — выдохнула она, надеясь как-то отвлечь мужчину от себя.
Чтобы не смотрел на неё так, словно готов растерзать голыми руками.
Или подхватить под ягодицы и сразу же насадить на себя. Ворваться не только ей в рот, но и в лоно.
— Тебе можно ко мне и на ты.
Каждое его слово произнесено довольно ровным голосом, что говорило о титаническом контроле мужчины, оседало на её плечах камнями.
— Хорошо.
А что ей оставалось сказать в ответ? Ох, нет, товарищ генерал, как я могу… Бред.
Он не спешил отпускать её затылок. Она даже почувствовала, как он в едва заметном ласкательном движении перебирает пальцами ее волосы. Или показалось?
— Отомри, Катя, есть тебя никто не собирается. Стоишь, хлопаешь ресничками, а у самой поджилки трясутся.
Будут тут трястись…
Она ничего не успела ответить, а он продолжил:
— Кстати, про еду. Пошли-ка на кухню. Знаю, час поздний, но я голодный. Думаю, ты тоже не откажешься от домашней еды.
Его рука, не разрывая контакта, спустилась от затылка ниже. к шее, к лопаткам, скользнула по позвоночнику. Точно он проверял её везде. Как слепой человек.
Тактильно.
Кате же отчаянно хотелось, чтобы он сделал хотя бы шаг назад, перестал давить на неё своей мощью. Дал вздохнуть.
Наконец, его рука добралась до её руки, и он… взял её за ладонь. Крепко взял, не вырвешься, и при этом максимально осторожно, чтобы не причинить ей боли, не говоря уже о физическом вреде.
Катя окончательно перестала что-либо понимать.
Разве мужчины в возрасте, а для Кати Коваль именно подходил под это определение, гуляют с девушками, взяв её за руку? Пусть и по своему дому.
— Я немного растеряна, поэтому скованна, — ей надо было ответить. Она сказала первое, что пришло на ум и хотя бы немного соответствовало её состоянию.
— Я заметил. Поэтому и говорю: отомри.
Он повел её куда-то вглубь дома. Катя даже не рассматривала помещение.
Высокие потолки, такие же высокие окна с декоративными раскладками, тяжелые шторы темно-серого цвета. Вот единственное, что у неё осталось в памяти про большой холл.
— Как твоё самочувствие?
Его вопросы настораживали. Катя вроде бы и понимала, что он знает о её заболевании, сам врача и вызвал, да и лекарства наверняка он оплатил, а внутри скребануло, сильно. Она эти дни почти поверила, что больше никогда с ним не встретится, что их дороги, единожды пересекшись, разошлись навсегда. И к лучшему. Слишком сильные последствия оставлял в её жизни после себя подследственный генерал.
— Уже лучше.
Он чуть повернул голову в её сторону, она же с трудом удержалась от того, чтобы не дернуться.
— Напомни, какой тебе курс выписали? Десять дней или четырнадцать?
— Десять. Прием антибиотиков ещё два дня.
— Значит, алкоголь предлагать не буду. Хотя ты его и так не жалуешь.
Всё ты помнишь, сволочь. И про антибиотики, и про её предпочтения. И наверняка не привозят тебе человека в дом, не проверив его биографию вдоль и поперек.
Чужих и тех, кто вызывает сомнения, недоверие не пускают в «святые святых».
Её пустили.
И от этого брала жуть.
Она не хотела. Не просила.
Её привезли.
А теперь вели кормить.
Прямо как в сказке. Приютили, накормили, в баньке помыли. А потом спать уложили.
Её сценарий будет аналогичным. Баньку заменят ванной или снова душевой.
— Не жалую. Вид пьяной женщины угнетает.
Катя для себя сделала неожиданный вывод, что когда она беседует с Ковалем, отвечает на его вопросы, ей переносить его общество легче. Отвлекается.
— Полностью согласен.
Они вошли в большую комнату, и хозяйка, живущая в душе каждой молодой девушки, запищала, заверещала от восторга. Перед ней была не кухня — мечта.
Огромная, наверное, с их с дедушкой дом. Такие Катя видела только в журналах. С островом, кухонным гарнитуром во всю стену. А стена тут не как у них в доме была, два с половиной метра. И столько всего непонятного, нового.
Катя, засмотревшись, даже упустила тот момент, когда её освободили из плена чужого захвата.
— Я не приверженец правильного питания, поэтому на ужин у нас будут углеводы, — сказал Коваль и направился к духовому шкафу, занимающему целый отсек. — Картошка по-деревенски с мясом.
Если бы Катя ни видела своими глазами, ни за что не поверила бы.
Когда генерал завел разговор про ужин, ей вспомнилась еда из ресторана, которая присутствовала у него на столе в камере. Сейчас она ожидала тоже деликатесов, непонятных блюд, которые она никогда не видела, названия которых даже не знала.
Потому что они из другой жизни. Недоступной ей. И к которой она не стремилась.
Это первое.
Второе — то, что Коваль совсем по-домашнему подойдет к духовому шкафу. стоящему на таймере, и достанет два глиняных горшка, это уже выходило из всех предполагаемых рамок.
— Катя, салат из свежих овощей в холодильнике на третьей полке, рядом сметана.
Заправь. И ставь на стол.
Катя надеялась, что она сглотнула вязкую слюну не слишком громко.
— Там же сок. Есть яблочный и апельсиновый. На твой выбор.
Катя поспешно повернулась к гигантского стекла. Она даже боялась думать, сколько может стоить такой гигант, и сколько требуется продуктов, чтобы его заполнить.
Открыла створку с каким-то мистическим суеверием.
Не зря.
Как и ожидалось, полки забиты под завязку. Продукты, контейнеры, напитки. Всё аккуратно разложено, идеально стерильно. Катя за полгода столько продуктов в дом не покупала, сколько здесь имелось.
Стараясь не вдаваться в ненужные подробности, нашла на третьей полке салат. И да, рядом стояла сметана. Интересно, Коваль специально запомнил, где стоит салатник или у него особенность такая — всё помнить? Контролировать, знать.
Скорее всего, второе. Именно такое впечатление он производил.
Катя сначала
