Ему так захотелось.
И всё шло по его сценарию ровно до её стона.
И закрытых глазах.
Именно так она должна выглядеть, когда будет кончать под ним.
А она будет, черт побери!
Руслана не на шутку тряхануло. Внутренности словно жгутом скрутило, дыхание сбилось, потерялось, словно он налетел на «встречку» в спарринге.
А этой сучке по херу. Реально до лампочки, что с ней в джакузи сидит злой, возбужденный мужик. Причем тестостерон зашкаливает, пар из ушей едва не идет.
Руслана вывернуло наизнанку. Девки с ним не знали, как раскорячиться, в какую позу встать, как замаслить, а эта ни разу ему от души не улыбнулась, и стонет не от его прикосновений, а от, мать вашу, горячей воды!
На задворках сознания Коваль понимал, что она и не должна иначе реагировать.
Что именно честность — одна из сторон, привлекающая его в ней. А нет! Засвербело так, что готов был всю выдержку и все планы на вечер и на ночь послать на хер.
Сжать Воробушка, рвануть на себя, волосы мягкие и пушистые намотать на кулак и насадить на себя, вогнать член по самые яйца, чтобы уже заверещала, чувствуя его.
Руслан выдохнул.
Стоп, друг. Вот стопэ, и всё тут.
Порвет иначе. Уже по-взрослому, и тогда списывай девочку.
Открыв глаза, она сразу поняла, что атмосфера в комнате изменилась. Накалилась до высшей точки. Глаза-омуты свои распахнула и собралась бежать. А у самой от тяжелого дыхания грудь опускается и поднимается. так призывно, что не дотронуться грех.
Генерал Руслан Коваль давно был грешником, и никакое искупление ему не поможет.
— Всё?
— Ты хотя бы раз кончала? — задал он интересующий его вопрос.
То, что она не шасталась по кабакам и клубам, ему было известно. Это другое.
Реакция Кати была предсказуема. Девушка, не глядя на нагревающийся воздух вокруг них и пар, покраснела, стушевалась.
— Нет.
Он прищурился.
— И не ласкала свою куночку?
Руслан замер, как перед прыжком. Девочка не видела его напряженного тела, не чувствовала огня, что пылал в нем. Она старалась не смотреть на его пах. Она вообще старалась на него не смотреть. И это злило.
Да, Коваль, привык ты к бабскому вниманию, аж передергивает всего от того. что ту, которую выбрал не по мастерству и готовности, личико своё красивое воротит.
Послушная, никто не спорит. Умненькая, по крайней мере, на первый взгляд.
Осторожная. Не говорит лишнего, внимательно слушает и делает выводы.
И ни черта не ласкается.
Даже не пытается!
Последнее выбешивало.
Ярость, которая сейчас была совершенно не к месту, заклокотала внутри него.
— Трогала, — Катя ответила не сразу. Перевела дыхание и шумно сглотнула.
— Как трогала? — Руслан заставил себя остаться на месте, не податься вперед, хотя соски-горошинки притягивали неимоверно. Кожа Кати разопрела, порозовела, покрылась капельками испарины. Сама девочка всё ещё цеплялась за борт, больше не откидывалась, глазки не закрывала и не стонала.
— Руками.
— Я не спросил, чем. Я спросил, как.
Катя быстро-быстро заморгала, пытаясь сообразить, что ему ответить. Её застенчивость ему нравилась. Нет хабальства, наигранной раскрепощённости. Или не наигранной, а идущей из самого чрева.
Он не разрешил воспользоваться пеной по одной причине — хотел видеть всю Катю.
Не только её худоватые плечи и соблазнительную ложбинку груди.
Всю.
Тонкую талию, плавно переходящую в бедра, которые сейчас были сведены вместе и немного отведены влево, пряча от него таким образом ту часть тела, что интересовала Коваля больше всего.
— Как все, наверное… я не знаю.
— Подробнее, Катя.
Он не смягчал голос, говорил жестко.
Давил.
Катя должна научиться не только его слушаться, но и слышать.
Если хочет иметь его покровительство.
А она хочет. Он это видел. По глазам, по взгляду, затравленному и усталому, в котором на самом дне плескались остатки надежды и веры. Человечности.
Она снова протяжно выдохнула и всё же откинулась спиной на бортик. Намокшие пряди упали на лицо, она их неспешно убрала.
— Трогала, когда подмывалась. Иногда внутрь вставляла пальчик. Но я не понимала и не понимаю, как. Видела по интернету, как девушки ласкают сами себя, доводят до оргазма, но у меня не получалось. Я исследовала своё тело, знаю, где находится клитор… — а вот говорила она поспешно, немного спотыкаясь. Воробушек решилась на откровенность и, пока смелость не закончилась, рассказывала всё, как на духу. — Груди трогала. Но опять же… Я ни разу не кончала. Не до этого было.
Руслан слушал её, впитывая каждое слово и представляя, как Воробушек ручкой пробирается под спальные шорты или задирает верх сатиновой сорочки, чтобы дотронуться до сведенных бедер. Робко и между тем игриво. Перебирает складочки…
Проклятье.
— Я хочу, чтобы ты научилась кончать. Поэтому давай бери мочалку, гель, намыливай себя, маленькая.
Её глаза распахнулись. Она смотрела на него, и в них отражалось полное недоверие.
— Что?
— Ты меня слышала.
Руслану нравилось наблюдать за ней. Видеть, как она преодолевает себя шаг за шагом. Её смущение и сдерживаемая злость заводили его, как ни один профессиональный стриптиз.
Водная рябь мало что скрывала, но и не показывала в достаточной мере. То есть Руслан видел её тело, но не подробности. Изгибы, но не плоть.
Возможно, в данной ситуации это было хорошо.
Иначе… Он не гарантировал, что сдержал бы своего зверя.
— То есть я должна буду за эти дни, что долечиваюсь, и ты меня не трогаешь, научиться кончать?
Она задала вопрос и одновременно потянулась за мочалкой и гелем. Груди приятно колыхнулись, соски скользнули по краю воды. Коваль сразу же представил, как они царапают его грудь. В паху прострельнуло, яйца заломили с удвоенной силой.
— Люблю, когда всё схватывают на лету.
Уголки губ Кати чуть дрогнули.
— Может, мне стоит притвориться глупенькой?
Её голос немного осел, приобрел хриплые нотки. С чем это связано, пока непонятно, но интересно.
— Не хочешь мне угодить?
Тонкая женская рука, державшая мочалку, замерла в воздухе.
— Руслан, я не твоего поля игрок, — Катя выдавила из тюбика гель.
— А ты пробовала? Хотя бы раз?
Катя задышала ещё тяжелее. Поднесла мочалку к ключицам. Замерла. Руслан тоже замер. Даже зверь внутри него на доли секунды перестал дышать. полностью сосредоточившись на своем Воробушке. Коваль был уверен, что его уже ничто не может удивить.
Хотя, думая о Кате, он предполагал, что его звериная сущность, алчная и ненасытная, может повестить на чистоту. На незапятнанную невинность. На честность в глазах и словах.
Она зацепила его. Основательно так. Не красота. Не идеально соблазнительное тело и ни с чем не сравнимая куночка. Другое.
Но пока то другое отходило на задний план. Всё же уступив место животной потребности в обладании телом.
Катя нажала на мочалку, провела ей от ключицы ниже, к груди.
— Я не представляю, как можно научиться кончать.
Сам Коваль поймал себя на мысли, что ему чертовски нравится её голос.
— Сначала научишься при мне себя трогать.
— Зачем?
— Чтобы перестать замирать.
— Ты любишь смотреть? — её дыхание сбилось, словно она оказалась удивлена своей догадливости.
Хитрая маленькая зараза… И да, наблюдательная. А
