5 августа 2012 г.
Дорогой дневник, я долго не писала. Это все потому, что мне уже не нужна твоя помощь. Я все рассказываю ему. Мы с Эдди чувствуем себя огромным целым, лучшей в мире парой, которая могла получиться. Я — это он, а он — я. Мы собираемся устроить брачную церемонию для двоих. Мы не пойдем расписываться официально, но проведем ее на нашей поляне в лесу, где мы бываем летом каждый день. Сейчас очень тепло, и это лучшее время для нашей любви. Я надену белый сарафан, сплету венок из ромашек. Все должно получиться по-настоящему. Я уверена, что на небесах наш брак одобряют. Правда, у нас нет денег на кольца, придется обойтись без них. Хотя я бы хотела, чтобы была какая-то вещь, которая нас объединяет.
11 октября 2012 г.
Эдди занимается скалолазанием, и я его в этом поддерживаю. Он молодец, у него хорошо получается. Он даже ездил на соревнования в этом месяце и завоевал третье место. Я была там с ним, соревнования проходили в другом городе. Мама разрешила мне поехать, и я чувствую себя женой декабриста. Я все время ношу значок с изображением Эвереста, который он мне подарил на нашу свадьбу. На нем нарисованы заснеженные горы, мне очень нравится этот голубой цвет. Недавно я чуть не потеряла его, когда он учил меня взбираться на тренажере. Он упал, и я битый час искала его на полу. А потом оказалось, что я положила его в карман. Эдди было очень смешно, а я перепугалась. Мне кажется, если я его потеряю, то с нами может что-то случиться.
5 января 2013 г.
Дорогой дневник, я разрываюсь от злости. Он решил ехать на Эверест. Ему всего лишь девятнадцать лет. Я смотрела статистику. Каждый год там кто-нибудь умирает, и у меня плохое предчувствие. Я поделилась этим с Эдди, но он не хочет меня слушать. Он говорит, что моя любовь будет хранить его. Я пыталась сказать ему о своем шестом чувстве, которое меня никогда не подводило, но он не верит. Думает, что у меня разыгралось воображение.
Дома происходит черти что, мама все время кричит на меня, а папа уехал куда-то и не вернулся.
Я хочу ехать с ним, но не могу. Я готовлюсь поступать в институт, скоро у меня выпускные и вступительные экзамены. Хочу быть там, может, тогда я спасу его.
15 мая 2013 г.
Эд пакует вещи. Я не разговариваю с ним. Мне очень больно оттого, что он меня не слушает. Он знает, что без него я не смогу жить, но его эгоизм, видимо, сильнее любви ко мне.
Я пишу брату, чтобы хоть как-то отвлечься. Пишу ему уже год: мама говорила, что он учится в гимназии для мальчиков, но ни разу мне не приходил ответ от него. Может, у них там отбирают все письма? В любом случае, сейчас мне не до этого. Это просто способ разгрузить голову.
Я готова залезть в рюкзак Эдди и ехать с ним. Но мама не отпускает. Ночью попробую пробраться к нему в квартиру и уехать.
16 мая 2013 г.
Эдди уехал. Он не взял меня с собой. Ненавижу его.
Глава 2
Роберт крутился на стуле, как маленький ребенок. Он не знал, что делать дальше. После заключения из лаборатории вся его работа, казалось, шла насмарку.
— Ты все еще думаешь, что это убийство? — спросил детектив Кюмри.
— А может быть такое, что эксперты из «Элайн Фарма» ошиблись?
— Все может быть, — ответил Кюмри задумчиво. — Роберт, я понимаю, что ты скоро уходишь в отпуск, и я хотел бы, чтобы ты ушел с чистой душой. Сегодня обещали привезти материалы с камер наблюдения. Если хочешь, я могу посмотреть их с тобой.
— Хочу, если тебя это не затруднит.
— Заметано.
Диски с записями с камер привезли после полудня. Роберт взял себе наружные камеры: две, которые были установлены на входе в клуб, и четыре внутри помещения — две в гардеробе, одна рядом с туалетами и одна на входе в зал. Кюмри занялся записями из зала клуба: там камер было четыре, по одной в каждом углу.
Эта работа обещала быть утомительной, особенно учитывая, что они не знали, что ищут. Они начали просмотр со дня происшествия. Иногда на записях попадались довольно забавные вещи: пару раз Роберт видел, как девушки неуклюже поправляли колготки, ковырялись в носу, а одна вытащила из сумки какой-то пакет (поначалу Роберту это показалось подозрительным), опустила в него руку и достала две поролоновые подкладки. Она огляделась — нет ли рядом кого-то — и ловко вставила их в лифчик.
Кюмри оказался не таким уж занудой — они с Робертом показывали друг другу подобные записи и смеялись; в целом, хорошо, хоть и монотонно, проводили время.
Записи от утра дня происшествия показывали какой-то детский праздник, скорее всего, день рождения. Просто в один момент в зал клуба ввалилась толпа школьников, поела торт, покривлялась на камеру чьей-то мамы, а затем так же дружно покинула помещение.
Было уже шесть часов вечера, когда они добрались до видео, снятого четырнадцатого числа, за день до смерти Ника Кейва. Здесь ничего забавного уже не было, у Роберта болели глаза, и хотелось домой. Все, что он видел, — сменяющаяся череда монтажников, рабочих и уборщиц. Кюмри досталась более интересная часть: он наблюдал за установкой и тестированием сборной сцены и попал на саундчек группы.
— Знаешь, а я ведь тоже был в какой-то мере фанатом Ника Кейва, — поделился он с Робертом.
— Правда?
— Да, у меня даже есть парочка пластинок. Правда, их не на чем крутить. Мы с женой так и не купили проигрыватель.
— А ты расстроился, когда он умер?
— Не то что бы. Музыка осталась, для меня ничего не потеряно. Я не склонен соединять личность артиста с его творениями. Мы и не думали идти на концерт.
— Понятно. Нашел что-нибудь?
— Есть кое-что, но я не уверен, что это то, что нам нужно.
Кюмри подозвал Роберта к себе и прокрутил запись, на которой одна из уборщиц со шваброй орудует в пустом зале. Сборная сцена уже была убрана. Роберт недоуменно посмотрел на Кюмри.
— Смотри дальше.
Они видели ее со спины. Она работала, согнувшись пополам. На ней была желтая униформа и кепка.
— Ничего такая фигурка, да? — усмехнулся Кюмри.
— Ты меня
