– А зачем же ты тогда ко мне явилась?
– Отметиться. – Она снова улыбнулась. – Ну, чтобы вы не переживали за меня.
– Молодец, – похвалил старший следователь Самохин и зевнул, а Юля вдруг отчетливо поняла, что больше всего Петру Ивановичу сейчас хочется напиться, а засыпать он, наоборот, боится, потому что во сне к нему могут прийти мертвые ангелы.
– А еще у меня просьба. – Быка нужно было брать за рога прямо сейчас, пока бык сонный и смертельно уставший.
– Ну? – Петр Иванович нахмурился.
– Можно мне посмотреть фотографии?
– Какие фотографии? – Кажется, он решил, что она настолько ненормальна, что захочет еще раз увидеть мертвых ангелов.
– Фото невесты дяди Макса. – Она говорила быстро, почти скороговоркой, чтобы он не перебил и не усомнился в ее искренности. – Понимаете, когда моя мама умерла… – Над головой старшего следователя Самохина полыхнуло багряным, а потом густо-фиолетовым. Что это? Отголоски эмоций? Аура? Ладно, некогда разбираться. – Когда мама умерла, он приезжал на похороны. И с ним была девушка.
– Какая девушка? – Над следователем больше не полыхало, а вот голос сделался тихим и вкрадчивым.
– Я не знаю какая. А вдруг это была его невеста? – И взгляд сделать искренним и честным, чтобы не понял и не заподозрил.
Заподозрил.
– Темнишь ты, Юлия, – сказал и головой покачал укоризненно. – Какая, к чертям собачьим, невеста, если он сам, своей собственной рукой уже почти год назад заявление об ее исчезновении написал?!
– Я не знаю, простите. – А теперь вздрогнуть, сжаться и закрыться. Она искренне хотела помочь, но если ее слова ничего не значат… – Я просто подумала… – Еще бы всхлипнуть, но со слезами уже будет явный перебор.
– Ну что с тобой делать, а? – Петр Иванович тяжко вздохнул, вытащил из ящика стола папку, порылся в стопке фотографий, положил одну перед Юлей. – Вот она, Янина Станиславовна Светилова. Смотри, вдруг и в самом деле что-нибудь вспомнишь.
Брать фото в руки было страшно, но ведь она именно за этим сюда и пришла. За ответами, которые может дать ей только вот эта темноволосая, озорно улыбающаяся девушка Яна. Ей бы только понять…
От фотографии шло тепло. Не такое, как от жарко протопленного камина, а словно бы от слабого пламени свечи. Яна Светилова была жива, у Юли не осталось в этом никаких сомнений. Как не было у нее сомнений и в том, что жить девушке с фотографии осталось совсем не долго. Она еще цепляется за жизнь, сопротивляется, но уже почти смирилась. И у нее болят крылья… Нет, у нее болят ребра в тех местах, в которых крепятся проволочные крылья… Жуки под кожей…
– Ну что, вспомнила что-нибудь? – Голос Петра Ивановича выдернул ее из забытья. – Ты словно призрака увидела, девочка.
– Нет, простите. – Сил хватило, чтобы мотнуть головой и отодвинуть от себя фотографию. – То была другая девушка.
– А эта? – Он постучал пальцем по фотографии. – А эту девушку ты никогда раньше не встречала?
– Нет. А можно… – Юля подалась вперед, с мольбой посмотрела на следователя, – можно мне увидеть Макса? То есть дядю Макса. Просто посмотреть. Ну, сказать ему что-нибудь ободряющее…
– Маньяку-убийце сказать ободряющее?
– Его вина еще не доказана, а у меня больше нет других родственников. – И снова полыхнуло сначала багряным, а потом оранжевым. Что это было? Злость? Жалость? А что бы ни было, ей важно добиться своего.
Добилась.
– Пять минут, – сказал старший следователь Самохин, выбираясь из-за стола. – И чтобы без этих ваших… выкрутасов.
На Макса было страшно смотреть. Юля и не знала, что человек может так измениться всего за ночь. От Макса почти ничего не осталось, и пробиться к нему через серый плотный кокон безразличия оказалось тяжело. Но она должна попробовать.
– Зачем ты пришла? – Он задержал на ней взгляд лишь на мгновение и тут же отвернулся.
– Навестить. – Нет, не с того нужно начинать. А с чего, когда за каждым сказанным ею словом, за каждым движением следят? – Мне снилась прабабушка, представляешь? Пришла ко мне во сне и говорит – ну здравствуй, младшенькая.
– Она Линку так в детстве называла. – Дрогнул серый кокон, и в Максовом взгляде появилось что-то живое.
– А теперь вот меня. – Он должен догадаться, о чем она. – Сказала, что у меня все получится, что я сильная и справлюсь. Она такая необычная, сама худенькая, а голос…
– …а голос командирский. – Макс подался вперед, и стоящий за его спиной охранник напряженно дернулся.
– Да. – Юля кивнула. – Еще она тебя балбесом называла во сне. А потом сказала, что все не напрасно. То есть не безнадежно… А потом и я сама это поняла.
– Она жива? Скажи, она жива?! – Макс рвался вперед, как рвется с цепи бешеный пес. Вот же дурень… Но дело сделано. Возможно, так ему будет легче пережить все это. С надеждой всегда легче.
– Я так думаю.
Его уже тянули назад, прижимали лицом к столу охранники, а ей на плечо легла тяжелая ладонь старшего следователя Самохина, а над ухом послышалось раздраженное:
– Ты что творишь, девочка?
– Она жива. Слышишь, Макс, я почти уверена!
Их растянули по разным углам допросной. Перед тем как Петр Иванович вытолкал Юлю за дверь, она успела обернуться. Серый кокон Максовой тоски прошивали золотые молнии надежды. Вот и хорошо!
– …Что творишь?! Нет, что за цирк ты там устроила! – Старший следователь Самохин тряс ее за плечи и, казалось, был готов ударить. – Ты хочешь, чтобы я тебя на пятнадцать суток закрыл или лучше сразу в детдом?!
– Я хочу, чтобы ему было не так больно! – Она тоже перешла на крик. Сама не заметила.
– И поэтому ты придумала сказочку про то, что его пропавшая подружка жива?
– Да!
Вот сейчас он ее ударит. А потом закроет на пятнадцать суток или вообще отправит в детдом.
А он вдруг перестал ее трясти, посмотрел как-то странно, словно только что догадался о чем-то очень важном, а потом сказал устало:
– Домой ступай, защитница. И если еще раз выкинешь что-нибудь подобное…
– Я поняла. Простите меня, Петр Иванович.
– Что ж у вас за семейка-то такая? – спросил он ей в спину.
Она ничего не ответила. Не знала она свою семью. Возможно, вот только сейчас ей и представился такой шанс…
* * *Юля вылетела от следователя растрепанная и бледная как смерть. Вылетела как раз в тот момент, когда Павел уже начал волноваться. Она бы пролетела мимо, если бы он не поймал ее за руку, не притянул к себе.
– Ну что? – спросил, успокаивающе гладя ее по макушке.
– Она жива, – сказала Юлька шепотом. – Девушка Макса все еще жива. Я видела ее фото. – Она всхлипнула, ткнулась лбом ему в плечо, и он решил не спрашивать, уверена ли она. – Но она слабая. Очень слабая. И у нее болит спина.
– Спина?.. – Нужно отвести ее подальше, они и так уже привлекают внимание. А
